Автор: Juxian Tang (juxiantang@hotmail.com)
Перевод: Мильва (kovrova@narod.ru)
Beta-reading: Juxian Tang (juxiantang@hotmail.com)
Рейтинг:NC-17
Pairing: Регул Блэк/Сириус Блэк
Предупреждение: инцест, римминг.
Disclaimer: Эта история основывается на событиях, описанных Дж. Роулинг, герои оттуда же. Все принадлежит Bloomsbury Books, Scholastic Books и Raincoast Books, а также Warner Bros., Inc. Денег не надо, торговую марку тоже оставьте себе.
Саммари: каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.
Разрешение автора на перевод: получено
Регул смотрит. Выбора у него нет. Или смотреть, или прятаться в своей комнате, накладывая одно за другим заглушающие чары (потому что они-то не утруждают себя заглушающими чарами - а оно им надо?), и притворяться, будто занимается, хотя экзамен по С.О.В.ам сдан всего пару недель назад. Иногда Регул выбирает учебник по трансфигурации, но чаще всего смотрит.
Он стоит на верхней ступени лестницы, словно застыв на полпути, но они все равно его не замечают, не смотрят вверх. И Регул видит их внизу - мать и Сириуса. Они кричат. Ругаются. Снова. И снова. И снова.
Иногда ему кажется, что это его убивает.
- Ты грязный извращенец, твой отец перевернулся бы в гробу, если бы узнал, как ты позоришь нашу семью! Лучше бы ты умер при рождении.
- Заткнись, мегера.
Оглушительный звук пощечины, и голова Сириуса дергается, а с губ слетает тихий стон. Рука у матери тяжелая.
- Я тебе покажу, испорченный мальчишка, я научу тебя уважению... да тебя же за это убить мало!
- Я тебя ненавижу.
Когда Сириус впервые произнес эти слова, Регул проплакал полночи, потому что ему казалось, что его мир рушится и что с Сириусом теперь случится что-то ужасное. Но ничего не случилось, и Сириус даже не выглядел виноватым.
"Папа, папа, пожалуйста, - думает Регул, - я хочу, чтобы ты был жив, я хочу, чтобы все стало как раньше".
Но он знает, что так никогда уже не будет, и все пошло кувырком, а Сириус словно нарочно все делает назло матери: он "продался гриффиндорцам", "выслуживается перед Поттерами", "якшается с нищими и грязнокровками". А Сириусу всего-то осталось год доучиться, и это последнее лето, когда мать может вбить в него толику здравого смысла и наставить на путь истинный.
Вот она и вбивает. Буквально.
- А ну наклонись.
- Иди на хер. - Голос Сириуса срывается - это чересчур даже для него, хотя он и пытается сохранить вызывающий тон. - Заставь меня.
- Expelliarmus!
Палочка Сириуса летит куда-то в угол, сам он ударяется о стену, из его носа течет кровь, а глаза становятся мутными. Мать, такая величественная в своей черной мантии, глядит на него сверху вниз, а затем взмахом палочки швыряет его на стол. Вне себя от ярости, она хватает Сириуса, дергает, бьет лицом о столешницу - его рубашка рвется, кровь из носа льется ручьем.
Иногда Регул признается себе, что смотрит только ради этих мгновений. Когда Сириус весь в крови, его длинные черные волосы (такие непослушные - не то что у Регула) липнут к лицу, а рубашка сползает с плеч, открывая часть груди и прижатый к столу коричневый сосок.
Отцовская трость, зачарованная - чтобы била больнее, свистит в воздухе. Звук удара тошнотворен, и Регул морщится, отворачивается на секунду. Но он продолжает смотреть. Он видит, как Сириус кусает губы, стараясь не заплакать - долго старается. Но удары сыплются и сыплются, и наконец он не выдерживает, и по его лицу начинают течь слезы. Но он никогда не кричит и никогда не просит пощады.
Потом мать придет в комнату Регула - просто так, без причины, и он, пытаясь быть хорошим сыном, как она его теперь называет ("ты же не такой, как этот извращенец, ты меня не разочаруешь"), будет смотреть на нее щенячьими преданными глазами.
- Разомни мне спину, - попросит она, неловко поведя плечами. - Эта трость такая тяжелая.
И он встанет на колени на кровати позади нее и станет разминать пальцами напряженные узлы мускулов на ее шее, а она будет тихо постанывать от удовольствия.
От нее неприятно пахнет - чем-то резким и затхлым, почти как от Кричера, и иногда Регулу кажется, что падающие тени страшно искажают ее лицо, делая его старым и злым.
А он ведь помнит, какой ослепительно прекрасной она была в шелковой вечерней мантии и с бриллиантами на шее и в ушах, когда они с отцом отправлялись на вечеринку, и как вкусно от нее пахло, когда она наклонялась к Регулу и прикасалась прохладными губами к его щеке.
А когда еще позже Регул придет в комнату Сириуса, якобы за какой-нибудь книгой, Сириус с угрюмым видом будет сидеть на незаправленной кровати и курить эти ужасные маггловские сигареты. Он посмотрит на Регула так, словно это Регул во всем виноват, и скажет:
- Уходи. От тебя воняет, как от нее.
Сириус... Регул помнит другого Сириуса. Как он года в четыре бежал к нему с раскинутыми руками и кричал, передразнивая кого-то из взрослых: "Иди сюда, мой ангел, я тебя обниму".
И как он глупо улыбался, когда ему исполнилось восемь лет, и он бродил по дому, восхищенно разглядывая развешенные отцом украшения в его честь. Потому что день рождения Регула был месяц назад, и с тех пор Сириус постоянно грозился сбежать из дома, если к его дню рождения дом не украсят "так же классно, как для Рега".
И как Сириус ставил на место всех слизеринцев, которые пытались приставать к Регулу на первом курсе.
Тогда все было гораздо проще. Тогда был жив отец, и даже распределение Сириуса на Гриффиндор никто не считал катастрофой. Тогда их мать казалась... если не счастливой (для этого она была слишком сдержанной), то хотя бы довольной жизнью.
И тогда Регул не дрочил свой член по ночам (каждую ночь - и не мог удержаться от этого, как ни пытался), представляя себе искусанные губы брата и его широкую грудь под разорванной рубашкой.
Быстрее, сильнее, и плоть ударяется о плоть, и лицо Сириуса такое красивое (все так говорят, и кузины хихикают, словно дурочки, когда его видят), и спутанные волосы падают на глаза - темно-синие, злые и страстные. И иногда в мечтах Регула это лицо залито кровью, и в его фантазиях звучат удары трости, падающей на спину и задницу Сириуса.
- Сириус, - шепчет Регул, и у него перехватывает дыхание, когда горячая сперма выстреливает ему в ладонь. - Сириус.
С каждым днем этого ужасного лета дела идут все хуже и хуже. Толстая белая сова Джеймса Поттера приносит письма за завтраком, и ссора, угасшая за ночь, разгорается с новой силой. В глазах матери безумие, даже когда она смотрит на Регула.
- Я знаю. Я все знаю. - И Регул бледнеет, думая, что она говорит о его ночных занятиях, хотя он никогда не забывает накладывать заглушающие чары. - Ты только притворяешься хорошим, но на самом деле любишь его, а не меня. Я знаю, что вы сплетничаете обо мне... ты и он... злословите. Вы считаете меня старой дурой?
А Сириус презрительно усмехается при встрече с ним, и кончики его пальцев желтые от никотина - так много он курит.
- Беги к ней, сосунок. И не смей больше совать нос в мои дела.
И Регулу кажется, что ему нечем дышать. Разве они не понимают, что они с ним делают?...
Иногда ему хочется, чтобы они оба умерли.
А потом, однажды вечером, когда одиночество становится невыносимым, он без стука заходит в комнату Сириуса. И Сириус стоит у окна в вечернем полумраке, совершенно голый.
Его спина покрыта синяками, и в некоторых местах, где удары были самыми сильными, остались кровавые следы, но это его не портит. Ничто не может испортить его красоту. У Сириуса широкие плечи, тонкая талия, задница... ох, какая задница!... длинные и сильные ноги, и его мышцы напрягаются, когда он...
Он что-то делает, стоя перед окном - Регул не видит, что именно, но запах и звуки ему прекрасно знакомы.
Он поверить не может. Сириус, его брат, тоже занимается этим? Фантазирует, ласкает себя в одиночестве. У Регула кровь приливает к щекам при этих тихих звуках, и ему хочется убежать, и в то же время - стоять здесь до скончания века, наблюдая, любуясь идеально очерченной спиной Сириуса и его рукой, движущейся, движущейся...
А затем:
- Джеймс, - произносит Сириус. - Джеймс.
Регул громко ахает, и Сириус оборачивается с ужасом в глазах... и да, его член стоит. А в следующее мгновение ужас сменяется яростью.
- Паршивый шпион. - Он не кричит, он шипит, и это пугает Регула еще сильнее. - Как ты посмел... Ты такой же, как она, ты еще хуже, это она тебя подослала?
Сириус, Сириус... он весь побелел от злости, зубы оскалены... и его лицо такое незнакомое, так не похоже на лицо из детских воспоминаний Регула, из тех счастливых времен, которые он хочет сохранить.
- Она... она не...
Но, конечно, Сириус его не слушает и не хочет слушать. Он идет к Регулу с белым лицом и красным членом, и оба этих образа сливаются в глазах Регула, и он не знает, на что смотреть.
- Ты ни в чем не можешь ей отказать, ты делаешь все, что она захочет, жалкий сопляк, а своего ума у тебя нет? Если она прикажет тебе пойти и утопиться, ты послушаешься? Если она прикажет тебе лизать ее п***у... Да ты, наверное, уже лизал, придурок!
Похоже, Сириус сам не понимает, что говорит, и Регул даже не знает, чем ответить на такие нелепые обвинения. Поэтому он просто стоит, совсем близко к двери, и даже не пытается сбежать. А Сириус подходит все ближе, и его дыхание пахнет табаком, а тело - возбуждением.
- На что это ты уставился? - выплевывает он, и голос у него совершенно безумный. - Ты хочешь, да, маленький членосос?
Он поднимает руку, чтобы ударить Регула, совсем как мама, но Регул падает на колени, уходя от удара. И член Сириуса оказывается прямо напротив его лица.
И Регул, не раздумывая, наклоняется вперед и хватает губами член, стараясь взять как можно больше.
Он совсем не так это себе представлял - обычно он мечтал о губах Сириуса на своем члене, но сейчас он хочет именно этого, и это так правильно, хотя он и давится, когда головка члена упирается ему в небо.
Сириус ахает. Этот звук - Регул чувствует, как он отдается эхом в теле Сириуса, и это такое захватывающее чувство - полная близость, почти единение. Сириус вздыхает еще раз. Кажется, ему не хватает воздуха.
- Рег. - Его голос так сильно изменился. Когда Сириус обзывал Регула, его голос звучал иначе. - Рег... ты что?
Регул хочет взглянуть Сириусу в лицо, увидеть его выражение, но в таком положении это невозможно - он пытается как можно глубже протолкнуть член Сириуса в свое сопротивляющееся горло. Все, что Регул видит, это живот Сириуса, дрожащие мускулы, сокращающиеся под гладкой кожей - и это еще красноречивее, чем выражение лица.
Он видит, как Сириус поднимает руки, словно желая оттолкнуть, но не отталкивает, а словно в нерешительности подносит к лицу. Так странно видеть Сириуса растерянным, и мысль о том, что это он сумел так удивить брата, заглаживает для Регула все неприятные ощущения.
Во рту накопилось слишком много слюны, и Регул не знает, что с ней делать, и даже иногда забывает, что нужно дышать через нос, но запах Сириуса, его гладкий и горячий член, легкий солоноватый привкус - всё это того стоит.
- О, Рег, - выдыхает Сириус, и наконец его руки находят цель, ерошат волосы Регула, не больно, а почти нежно, и даже не для того, чтобы направлять его, а как будто бы для того, чтобы за что-то держаться.
"Сириус, - думает Регул, когда семя брата изливается в его рот, - Сириус, Сириус". И он кончает в то же самое мгновение, прямо в штаны, дрожа и давясь спермой.
Во рту у него горьковатый, резкий привкус, от которого слезятся глаза, и теплое пятно расплывается на его брюках. Сириус медленно отпускает его волосы, и Регул чувствует на себе его взгляд. Но он не решается посмотреть Сириусу в глаза. Что произойдет, если он отважится поднять взгляд? Сириус спросит у него, конечно, спросит... а у Регула не найдется ответа.
"Пожалуйста, только не надо меня ненавидеть, - сможет ли он это сказать? - Ты такой красивый, такой сильный и необузданный, как хищный зверь, ты так не похож на меня. Я мечтал о тебе, о том, что я могу сделать с тобой, о том, что ты можешь со мной сделать".
Регул облизывает губы. Было так легко, когда он сосал член Сириуса. Все казалось таким правильным.
Он робко поднимает руку и прикасается к бедру Сириуса. На нем темные синяки и ссадины, оставленные тростью, и кожа такая теплая. Сириус дрожит, как лошадь, как будто прикосновения Регула его обжигают.
Регул не может ничего сказать. И не собирается. Он глядит на член Сириуса, уже опустившийся, на яички, покрытые темными волосками, и неожиданно наклоняется и целует эти яички, берет их в ладонь, поглаживает. А Сириус вздрагивает и замирает, и даже как будто перестает дышать.
"Отлично, - думает Регул, - теперь ему тоже не до разговоров".
И эта радость смешивается с головокружительным восторгом от того, что он так близко к Сирису, что эти прикосновения даже более интимные, чем минет. Яички Сириуса мягкие, очень теплые и, волоски на них жесткие, словно проволока, а запах такой насыщенный и дурманящий. И к этому добавляется пьянящее осознание того, что Сириус беззащитен перед Регулом, и Регул чувствует себя безумцем, облизывая и целуя яички брата, проводя по ним языком.
- О, Мерлин, - произносит Сириус с почти истерическим придыханием, и снова возбуждается. А Регул проводит рукой по его бедру, поглаживает его, и Сириус движется навстречу этому прикосновению, и чувствовать вкус и прикосновение теплой кожи - это все, что нужно Регулу.
Он сам не знает, что с ним происходит, что за странная потребность вынуждает его шепнуть, не глядя на Сириуса:
- Повернись. Пожалуйста, повернись.
И старший брат поворачивается, покорный, словно марионетка в его руках, и Регул видит его задницу, круглые и крепкие ягодицы, покрытые вспухшими и чувствительными рубцами.
Регул хочет большего, вкуса, запаха, близости, хочет узнать Сириуса так, как никто не знает. Он проводит языком по рубцам, солоноватым на вкус, и Сириус молчит, хотя его и бросает в дрожь.
Он судорожно вздрагивает, когда Регул раздвигает его ягодицы. Но по-прежнему не произносит ни слова. А Регул думает, позволит ли Сириус ввести пальцы... или член... в эту розовую, сморщенную дырочку. Конечно, позволит, и, наверное, будет представлять себе, что его трахает Джеймс Поттер.
Поэтому Регул даже и не пытается... но зато наклоняется вперед и прижимает язык к этой дырочке. Сириус издает такой звук, как будто ему больно, вскидывает руку и впивается зубами в край ладони.
А Регул лижет - вокруг отверстия, и вдоль щели - вверх и вниз, к промежности, и внутренний голос напоминает ему, что это безумие, что ни один нормальный человек не станет этим заниматься. Но звуки, которые издает Сириус, тихие судорожные вздохи, и резкий, насыщенный запах, как от кожи Сириуса, только более сильный, и колечко мускулов, постепенно расслабляющееся под языком Регула - в этом не может быть ничего греховного.
А даже если и есть, его это не волнует.
Он пьян - пьян Сириусом, своей властью над Сириусом, удовольствием Сириуса, и не может насытиться этим вкусом, этим ощущением - когда тугое колечко сжимает его язык. Регул лакает - делает короткие, резкие движения языком, и, да, он берет Сириуса, делает его своим, и это все, что ему нужно, и ему никогда еще не было так хорошо.
- О, Мерлин, - повторяет Сириус чуть слышным шепотом. - Я кончаю, о...
И он кончает, и его трясет, а Регул прижимается лицом к его заднице, чтобы вобрать в себя все эти ощущения, всю эту близость. Его ладони лежат на бедрах Сириуса, и он чувствует дрожь и тяжелое дыхание брата. И если бы он мог остаться так навсегда, рядом с Сириусом, в молчании, то был бы по-настоящему счастлив.
А затем Сириус сжимает его запястье и поворачивается к нему.
Теперь уже не сбежишь и не отвертишься. Сириус держит его, глядит на него, его лицо покрыто испариной, глаза с расширенными зрачками кажутся огромными и шальными.
- Рег, - очень хрипло говорит он. - Я... я не знаю, что сказать.
- Ты можешь сказать ему "Браво".
Еще один голос, ехидный, безжалостный, и в наступившей тишине звучит резкий звук аплодисментов. А Регул думает: "Нет, нет, только не это". Но это случилось, их мать стоит в дверях, прямая и мрачная, и размеренно хлопает в ладоши.
- Его так легко было заполучить, да, Регул? - спрашивает она. - Он же только членом и думает.
Регул понять не может, о чем она говорит. Он мог ожидать от нее чего угодно - криков, проклятий, ударов. Но ее лицо непроницаемо, и она глядит на них почти довольным взглядом, словно на двух забавных насекомых.
Сириус рычит, даже не пытаясь прикрыться. Его рука сжимает запястье Регула, как тиски.
- Тебе не нужно было мучить себя, Регул, - продолжает она, - по ночам. Кричер мне все рассказал, ты же знаешь, что заглушающие чары не действуют на домовых эльфов? Я рада, что ты получил удовольствие. Ты хороший сын, ты это заслужил. А этот... эта шлюха... ему все равно, кого ублажать, Поттера, грязнокровок, кого угодно. И даже тебя.
"Это катастрофа", - думает Регул, но мысль кажется слишком уж отрешенной, потому что он знает, что уже слишком поздно. Лучше бы она их избила. Но она просто стоит с самодовольной улыбкой на тонких губах, и Сириус неожиданно отпускает его запястье, отталкивает руку Регула, словно это что-то противное.
"Нет, - хочет сказать Регул, - пожалуйста, не слушай ее". Но слова застревают у него в горле, когда он видит побелевшее от злости лицо Сириуса.
- В чем дело? - спрашивает мама. - Тебе не нравится, что тебя назвали шлюхой? Ну и зря, потому что ты шлюха и есть.
"Неправда, - думает Регул, - это я шлюха, это же я захотел..." Но уже слишком поздно - Сириус вихрем срывается с места, хватает палочку, и наводит ее то на мать, то на Регула, с выражением безумной ненависти на лице.
- Убирайтесь из моей комнаты! - кричит он. - Выметайтесь оба!
- В этом доме ничего твоего нет! - вопит мать, и в ее голосе звучит такое же безумие. Но она отворачивается, и Регул, удивленный ее неожиданным испугом, пятится, выползает из комнаты Сириуса, и дверь захлопывается у него перед носом.
- Как ты смеешь так разговаривать с матерью? - кричит мама. А Регул рад, что они снова сцепились, потому что теперь можно встать и удрать в свою комнату, закрыть дверь, запереть наглухо, как будто это поможет ему почувствовать себя в безопасности, изменить то, что уже случилось... или хотя бы забыть.
Он сидит на полу, зажимая уши ладонями, и пытается не слушать, не думать.
"Папа, папочка, я хочу быть мертвым, как ты".
Он повторяет это так долго и так сильно давит на уши, что даже не замечает, когда именно наступила эта неожиданная тишина.
Наконец, он опускает руки и прислушивается. Ни звука. Его мать, вероятно, в гостиной, сидит одна за столом, по недавно укоренившейся привычке. А Сириус в своей комнате.
У Регула мокрое лицо. Он даже не заметил, что плачет. В комнате темно и он в изнеможении прислоняется к стене. Какая ужасная ночь.
Какая ужасная жизнь.
Дверь комнаты Сириуса распахивается с оглушительным стуком. Регул слышит его сердитые и торопливые шаги по коридору и лестнице.
- Accio метла, - кричит Сириус.
- Куда это ты направляешься, мерзкое отродье? - спрашивает мать, и голос Сириуса полон мстительной радости:
- Ублажать Поттера.
- Если ты уйдешь, ты мне больше не сын!
- Отлично, я не хочу иметь ничего общего с этой семейкой!
- Предатель!
Еще одна дверь захлопывается, и что-то ломается в груди у Регула, и ему хочется закричать во весь голос. Но он опускает голову на руки и молчит.
КОНЕЦ