~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Конечно же, он должен был это предвидеть.

Он понимал, что прошел через ад; что за последние годы он такого насмотрелся, что и представить себе невозможно; он испытал такую боль, от которой люди превращались в ничего не соображающих идиотов.

И хуже всего было то, что он прекрасно помнил все свои поступки и решения. Цель оправдывает средства? Возможно. Уизенгамот расценил его действия как "обоснованные вынужденные меры"? Пускай. Но можно ли его простить? Никогда.

Началось это неожиданно, в обычное утро четверга. Только что Северус Снейп показывал первокурсникам Гриффиндора и Слизерина, как правильно разбивать яйца докси, чтобы не уронить скорлупу в котел. А уже в следующее мгновение содержимое яйца просачивалось сквозь его судорожно сжатые пальцы, а осколки скорлупы впивались в ладонь.

Сначала кто-то из студентов захихикал, видимо, решив, что это обычная ошибка преподавателя, но вскоре в классе наступила мертвая тишина.

Северус не мог пошевелиться. Он чувствовал в своей ладони раздавленное яйцо, чувствовал, как дрожат его руки, слышал свои хриплые, всхлипывающие вздохи. Можно было предположить, что он стал жертвой проклятия, но логика подсказывала ему, что те времена давно прошли.

Наконец, у кого-то из студентов хватило ума выбежать из класса и позвать на помощь профессора Вектор.

Кабинет директора с его глубокими, мягкими креслами и очаровательными безделушками находили уютным многие студенты и преподаватели, но только не Северус Снейп. Здесь он получал выволочки за жестокие шутки над гриффиндорцами, здесь бесцеремонный аурор сообщил ему о смерти матери, здесь он молил избавить его от последствий принятого по глупости и злобе решения и продался взамен в еще более жестокое рабство.

И теперь он сидел в этом самом кабинете, спустя несколько часов после происшествия с яйцом, и дожидался решения своей судьбы.

- Вот, - сказал профессор Дамблдор, протягивая ему чашку, - выпей чая, и тебе сразу же станет легче.

Не в первый раз Северус удивился, что такой мудрый, проницательный и опытный волшебник способен изрекать столь бессмысленные банальности. Но все же он взял чашку и сделал крохотный глоток, оценивая состав напитка. Только убедившись, что в чае нет веселящего или сонного зелья, или, Мерлин упаси, веритасерума, он проглотил горячую жидкость и отхлебнул еще.

- Это было мгновение слабости, директор, - солгал Северус, прекрасно зная, что на самом деле он стал таким же бесполезным, как раздавленное яйцо докси, превратившееся из мощного ингредиента в липкую и противную массу. Он поддерживал вежливый разговор через силу: на самом деле его тянуло упасть на колени и разрыдаться.

Безумие. В конце концов, он все-таки сошел с ума. Но это не благословенное бегство в беспамятство, как у других... слишком многих. Для него не будет отдыха в блаженной пустоте, а только хаотический вихрь болезненных воспоминаний.

Он пил свой чай, глядя в стену - ту самую стену, оклеенную легкомысленными обоями, в которую глядел слишком часто, борясь с мальчишескими злыми слезами, - и слушал болтовню Даблдора о "переутомлении" и "кратковременном заслуженном отдыхе".

- Северус! Открывай!

Он не боялся ярости Темного Лорда, он не боялся круциатусов, он не побоялся вести последний урок у третьекурсников в пятницу. Так почему же он прячется под одеялом от Минервы? Более того, разве защитит его одеяло, когда встревоженная ведьма все-таки решится выломать дверь? Это самое неудачное проявление инстинкта самосохранения в его жизни.

- Одну минутку, Минерва, - крикнул Северус, стиснул зубы и заставил себя выбраться из ненадежного убежища. Он с раздражением заметил, что по мере приближения к порогу его сердце бьется все сильнее, но все-таки сумел открыть дверь.

Минерва окинула его очень сердитым взглядом. Через минуту Северус вспомнил о своем непрезентабельном виде и без особого успеха попытался привести мантию в порядок.

- Северус Снейп, ты самый настоящий поросенок, - заявила его коллега. - Только посмотри на себя.

- Минерва... - угрожающе начал он, но разве можно кого-нибудь напугать в таком взъерошенном состоянии? Северус пожал плечами, чувствуя, что у него совершенно нет сил извиняться за свой внешний вид.

- Между прочим, молодой человек, - продолжила ведьма, как будто и не было этих двадцати лет, и он по-прежнему был ее своенравным, хотя и талантливым студентом, - ты должен взять себя в руки. Если ты и дальше будешь сидеть сиднем и жалеть себя, это ни к чему хорошему не приведет.

Северус уставился на Минерву. Она что, совсем ничего не понимает? Разве два поколения ее обожаемых гриффиндорцев являются к ней в снах каждую ночь и обвиняют в предательстве? Конечно нет. Как хорошо быть такой прямой, честной и убежденной в собственной правоте! Как же приятно и сладко ей спится!

- Война закончилась, Северус. Нужно оставить все в прошлом.

- Убирайся, - прошипел он сквозь зубы.

Минерва шагнула к нему, вскинув руку. Северус так и не понял, собиралась ли она обнять его или ударить. В любом случае, подумал он, она не имеет права к нему прикасаться. Как смеет она похваляться своей сияющей безупречной чистотой на фоне его разрушительной черноты?

Он заметил испуг в ее взгляде и только тогда понял, что направил на нее палочку. Минерва повернулась к двери, сокрушенно разведя руками.

- Вон, - повторил Северус упавшим голосом и с удовлетворением заметил, что в этом единственном слове все-таки прозвучала угроза.

Когда Минерва закрывала за собой дверь, в ее глазах было столько жалости, что его затошнило.

Стены его комнат в отличие от стен дамблдоровского кабинета были светлыми и однотонными, но разглядывать их было не намного приятнее. Просто ничем другим Северус заниматься не мог.

Вокруг него не прекращалась суета: даже сейчас время от времени раздавался стук в дверь, и Северус отвечал на него мрачным "угу". Затем кто-нибудь входил и сообщал ему очередные новости: что его уроки будут временно вести два молодых преподавателя, Сэм Неттлстоун и Гермиона Грейнджер, или что для него готовят комнату в доме номер 12 по Гриммаулд-Плейс. Причем дом этот по-прежнему принадлежал Ордену, и обитал в нем всего один жилец - Рем Люпин.

Северус решил, что все это делается специально, чтобы позлить его и таким образом вывести из депрессии, но не мог выдавить в ответ ничего кроме очередного "угу".

Домашние эльфы приносили ему еду, к которой он едва притрагивался. Вечером второго дня он понял, что ему просто необходимо встряхнуться, решительно вылез из кресла и огляделся по сторонам, пытаясь придумать себе какое-нибудь дело. Бесполезно. У него никогда не было увлечений, а поскольку война закончилась, учить было некого, и никто не просил его сварить зелье, заняться было совершенно нечем.

Книги на полках были давно прочитаны, а чтобы идти в библиотеку, нужно одеться... и, главное, придется отвечать на вопросы всех встречных и поперечных о его самочувствии. В итоге Северус снова уселся в кресло и продолжил изучать стену.

Через несколько секунд в дверь постучали, вернее, забарабанили. Ни на "угу", ни на более решительное "кто там?" никто не ответил. Пришлось встать и самому открыть дверь.

За дверью никого не было, но на полу лежала книга. Это был не обычный библиотечный фолиант в черном кожаном переплете с золотым тиснением, а маггловская книжонка в пестрой бумажной обложке. Сверху был налеплен голубой листок бумаги с запиской:

Записка легко отклеилась от обложки, и пару мгновений Северус рассматривал странный липкий листок, прикрывавший название книги: "Лечение посттравматического синдрома".

Северус хотел было разозлиться на проклятую всезнайку Грейнджер, у которой хватило идиотизма поставить ему медицинский диагноз на основе одних только слухов о его срыве. Но при виде первого слова в названии его сердце наполнилось надеждой.

По крайней мере, решил Северус, в библиотеку идти не придется. Он уже собирался приступить к чтению, когда раздался очередной стук, на этот раз еще более громкий.

Северус распахнул дверь и обнаружил в коридоре огромного Рубеуса Хагрида.

Полувеликан пристально рассматривал его, прищурив один глаз, и по-видимому решал, с какой стороны к нему подступиться, как будто Северус был норовистым необъезженным гиппогрифом.

- Да? - спросил Северус, желая отделаться от Хагрида как можно скорее.

- Я слыхал, вы вроде у мистера Люпина погостить собираетесь?

- Вот мне и подумалось, может, вы прихватите с собой этого малыша? - продолжил Хагрид, порывшись в одном из своих бездонных карманов и вытащив шевелящийся комок рыжей шерсти. У комка обнаружились большие черные глаза и остренькая белая мордочка, а размера он был такого, что как раз умещался на хагридовой ладони.

- Это лиса, - сказал Северус.

- Лисенок, - поправил его Хагрид. - Он сирота, а может, мамка его бросила. Я его в лесу подобрал, совсем слабенького и оголодавшего. Теперь-то он уже оклемался, только вот нянчиться с ним мне недосуг. А лисы ведь, они такие хитрые, вот я и надумал...

- Отдать его сумасшедшему слизеринскому шпиону с кучей свободного времени.

Хагрид с испуганным видом попятился к двери. Лисенок отчаянно запищал ("Возьми меня, возьми!"), глядя на Северуса огромными умоляющими глазами. В ответ Северус окинул его холодным и презрительным взглядом. Зверек в руках у Хагрида и ухом не повел; вместо этого он склонил голову набок и, черт возьми, как будто даже ухмыльнулся.

Истинный слизеринец.

- Отлично, Хагрид, я его беру. Только объясните мне, как за ним ухаживать.

Остаток вечера был потрачен на поиски подходящей коробки и трансфигурацию опилок для впитывающей подстилки. Старая диванная подушка оказалась прекрасным дополнением к лисьему логову. Хагрид сбегал за едой и принес пакет собачьего корма и дохлую мышь.

- Придумайте ему имя, профессор, - посоветовал лесничий перед уходом.

- Я не одобряю эту антропоморфическую чушь, - отрезал Северус. Хагрид только плечами пожал и захлопнул дверь, то ли смутившись из-за непонятного слова, то ли выразив презрение к точке зрения коллеги.

- Правда ведь, не одобряю, Лис? - продолжил Северус, усадив зверька к себе на колени.

- Я попытался тебя сожрать всего один раз, Северус, а ты собираешься ненавидеть меня за это всю жизнь?

Если бы не опьяняющая радость победы и не огромное количество шампанского вперемешку с лошадиной дозой обезболивающего зелья, может, Северуса и не рассмешил бы неожиданно дерзкий вопрос, потому что обычно Северус Снейп смешливостью не отличался.

Но он был в таком состоянии, что просто зашелся от хохота.

Лед был сломан, и через полчаса они с Ремом Люпином обменялись полным набором шутливых обвинений и извинений, пожали друг другу руки и поклялись сильно заплетающимися языками в вечной дружбе.

Вспоминая свое нелепое поведение на следующее утро после празднования дня победы, Северус с радостью обнаружил, что у него еще остались тайны, которые он не успел разболтать. "Я был по уши влюблен в тебя в школе", - была одной из них. А вторая: "Однажды мне приснилось, как я летал вместе с тобой, и я никогда не чувствовал себя таким счастливым".

До сих пор "вечная дружба" выражалась в том, что они были взаимно вежливы при обсуждении школьных новостей, политики министерства или международных событий.

И это было... уже кое-что.

***

Хотя Северус заранее настроился, что станет сопротивляться любым попыткам поднять ему настроение, вскоре он почувствовал себя разочарованным. Рем явно его избегал.

Впрочем, это было не совсем так, поскольку первый день в доме на Гриммаулд-Плейс Северус провел, забаррикадировавшись в своей комнате. Рем был вежлив и услужлив, уютная комната была убрана и проветрена к его приезду, еда для него и для Лиса подавалась вовремя.

Так что на самом деле "избегание" сводилось к тому, что Рем не пытался стучать к нему в дверь, чтобы гладить по головке и нести по-гриффиндорски оптимистичную чушь. И все-таки Северус был разочарован.

Он рассеянно листал единственную книгу о воспитании лисят в неволе, которую ему удалось отыскать в Хогвартсе. Дубина Хагрид все сделал неправильно, позволив бедному Лису слишком сильно к нему привязаться. Теперь несчастного зверя уже нельзя будет выпустить на свободу, потому что доверие к людям может стоить ему жизни.

***

- Ну что, Северус, - поинтересовался Рем за завтраком на следующее утро. - Ты хоть немного отдохнул?

- Отдохнул?! - огрызнулся Северус. - Тебе Дамблдор приказал следить за тем, как мне спится? И докладывать о моих кошмарах?

"Проклятье. Похоже, я переборщил", - подумал он, заметив, как изумление в глазах Рема сменилось пониманием.

- О, Господи. Я понятия не имел. Даблдор всего лишь сообщил мне, что ты переутомился и должен хорошо отдохнуть.

- Первый раз слышу о том, что я что-то должен, - ответил Северус, сгорбившись над чашкой кофе, - и сомневаюсь, что я должен отдыхать. Скорее, вернуться на двадцать лет в прошлое и прожить эти годы совершенно по-другому.

- Гм, - произнес Рем, удивив и обрадовав своего гостя тем, что не сказал: "Но ведь не все так плохо", потому что на самом деле все было плохо. Очень плохо. - Так чем ты собираешься сегодня заняться?

Сначала вопрос показался бессмысленным: у Северуса не было никаких планов - ни уроков, ни опасных заданий. Но кое-что необходимо было сделать.

- Надо бы огородить участок земли для лисенка, которого подсунул мне Хагрид, - сказал он. - К концу недели его уже можно будет выпускать на прогулку.

- Я помогу, - предложил Люпин. - Если не возражаешь. Трансфигурируем забор или сами сколотим?

***

Из-за дурацкой идеи о том, что физический труд помогает при душевных расстройствах, они решили работать руками и потратили на постройку загона несколько часов, поскольку опыта в таких делах у них не было никакого. Когда они все-таки воспользовались заклинанием, чтобы закрепить проволочную сетку на раме, день уже клонился к вечеру.

За ужином они старались придерживаться нейтральных тем для беседы, таких как новые налоги на ингредиенты для зелий и недавние аресты волшебников, занимающихся незаконным разведением драконов. Неприятное ощущение разочарованности не проходило: неужели Северус действительно хотел, чтобы Рем поинтересовался его психическим состоянием? С другой стороны, и без легилименции ясно, что Рем умирает от любопытства. По-видимому, он не отважится спросить, пока Северус не продемонстрирует своей готовности к разговору. А Северус не собирался ее демонстрировать. Ни за что.

После того как они прикончили бутылку вина, Рем зевнул.

- Ну что ж, пора и спатки, - сказал он, встав и потянувшись. - Спокойной ночи, Северус.

А затем неожиданно наклонился и чмокнул Северуса в щеку. Тот и опомниться не успел, как Рем уже вышел из комнаты и зашагал вверх по лестнице.

"И что это должно значить?" - недоумевал Северус. Поцелуй был слишком легким и торопливым для попытки соблазнения, но при этом слишком интимным для простого выражения дружбы и сочувствия. Северус потрогал щеку, по которой скользнули губы Рема, словно пытаясь удержать мимолетное прикосновение.

Возможно ли это? Возможно ли, что Рем отвечал взаимностью на чувство, которое Северус так долго пытался подавить, считая его глупой фантазией?

Быть может, все не так уж и плохо.

***

Поцелуй был чарующим, чувственным, страстным.

Он, не сопротивляясь, отдавал твари последние крупинки счастья. В объятиях дементора он избавлялся от своих воспоминаний и прощался с ними навсегда. И вскрикнул от головокружительного чувства потери.

Северус проснулся от собственного крика.

- Только без палочек, - сказал Шаклболт, положив свой магический инструмент на столик в саду.

- Может, объяснишь мне еще раз, зачем мы этим занимаемся? - полюбопытствовал Северус, бросив свою палочку рядом с палочкой аурора и проверив вес и баланс рапиры.

- Потому что я давно не тренировался. Мне говорили, что ты отличный фехтовальщик, а так трудно найти волшебника, умеющего сражаться без магии...

- Ага. Очередной план Дамблдора из серии "Как бы развлечь свихнувшегося зельевара", - осклабился Северус.

Шаклболт опустил голову и уставился взглядом в землю.

- Дело не в этом, Снейп...

Он прервался на полуслове и торопливо попятился, обнаружив, что его противник уже перешел в наступление.

Северус хохотнул, мысленно добавив себе два очка: одно за то, что заметил неуклюжую попытку отвлечь его от меланхолии, а второе за то, что застал аурора врасплох и сразу же завладел инициативой.

Он действительно был неплохим фехтовальщиком, хотя и со скидкой на то, что самые сильные его противники из волшебного мира были давно мертвы. Некоторое время назад, когда служение двум господам еще не отнимало все его силы, он брал уроки в одном из частных клубов Лондона и получал от этого огромное удовольствие.

Несмотря на неудачное начало, Шаклболт быстро собрался и стал успешно сопротивляться. Хорошо еще, что они трансфигурировали кончики рапир и наложили защитные чары, чтобы прикрыть лица, потому что умение Северуса уравновешивалось ловкостью и стремительностью Шаклболта.

Адреналин, старый друг, растекался по его венам, ускоряя реакцию, пробуждая забытые инстинкты... и предательски возвращая мысли, от которых Северус так упорно пытался избавиться после войны.

"Тебе это нравится, правда? - шептал насмешливый внутренний голос. Ну какой из тебя учитель, мыслитель, скрывающийся от мира в тишине и покое библиотек? Вот твоя стихия - бой, где ты можешь превратить свою ненависть в могущество".

"И эта бесконечная ложь, притворная жестокость... пока ты сам не поверил в собственное притворство, и не перестал понимать, где заканчивается игра и начинается жизнь. Пока тебе не пришлось притворяться, что удовольствие от собственной жестокости было притворным. Но это ведь не так, правда?"

"И вот результат: все, что ты умеешь - это сражаться. Все, что ты умеешь - это убивать и причинять боль, и ни на что другое ты не способен. Одной защиты недостаточно, потому что в таком случае тебе придется пятиться, уступать. Поэтому ты вынужден нападать, драться, бить... двигаться вперед, не зная жалости, не давая пощады, не раздумывая".

Тяжелый удар сбил его с ног, и Северус вдруг понял, что ему нечем дышать. Кто-то держал его за руки, прижимал к земле, возвращая к реальности.

- Северус! Северус! Ты понимаешь, где ты находишься?

Через несколько секунд он молча кивнул, потому что Рем явно не собирался его отпускать.

Шаклболт глядел на него, разинув рот и тяжело дыша; его поношенная белая рубашка была разорвана на плече, и сквозь прореху виднелся глубокий порез.

- Тебе нужно позаботиться о своей ране, Кингсли, - сказал Рем, и аурор, поняв намек, развернулся и направился к калитке.

Как только он ушел, Рем разжал руки, но не отодвинулся, и его лицо все еще было встревоженным.

Почувствовав себя свободным, Северус снова утратил контроль над собой, и его вредный внутренний голос зашептал о том, что ему здесь не место. Он не должен тянуться к Рему и искать утешения в его объятиях, не должен целовать мягкие и невинные губы Рема.

Он резко отстранился, ожидая встретить полный отвращения взгляд, но вместо этого увидел расширенные зрачки и слегка удивленную, но мечтательную улыбку.

- По-моему, нам нужно вернуться в дом, - сказал Рем.

- Значит, это очередной из планов Дамблдора? Соблазнение? - Северус и договорить не успел, как уже пожалел о своей неудачной шутке. Он не хотел портить момент, просто не смог найти других, более мягких слов, а ведь нужно же было что-то сказать, пока Рем с такой раздражающей медлительностью снимал носки.

- Между прочим, ты поцеловал меня первым, - ответил Рем, ничуть не обидевшись, и швырнул носки в сторону корзины для белья.

- Да не пугайся ты так, Северус, - заявил Рем, подталкивая своего ошеломленного партнера к кровати. - Я знаю, что ты был слегка не в себе, и сам не понимал, что делаешь, но у меня сложилось впечатление, что тебя так же влечет ко мне, как и меня к тебе. Я жутко трусил, потому что боялся ошибиться. Скажи мне, что я не ошибся.

- Ты не ошибся, - простонал Северус, когда язык Рема скользнул по его шее.

***

Он утратил счет времени, но, похоже, времени прошло много, потому что когда он открыл глаза, дневной свет в комнате сменился серостью сумерек.

Рем глядел на него с нежной улыбкой.

- Перестань. Не смотри на меня так.

- Как? - спросил Рем.

- Как будто ты пытаешься увидеть признаки выздоровления. Как будто мне стало лучше. Как будто секс - это лекарство от всех болезней. Один торопливый трах, каким бы хорошим он ни был, ничего не изменит.

Надежда в глазах Рема сменилась горькой обидой. Он отодвинулся и сел, прислонившись к изголовью и хмуро глядя в стену напротив.

- И вовсе я не об этом думал, - буркнул он. - Ничего подобного.

"Так я тебе и поверил", - усмехнулся внутренний голос, но все же Северус придержал язык и с удивлением выслушал следующее признание Рема:

- Просто у меня мелькнула мысль о том, что теперь мы сможем жить вместе долго и счастливо. Глупо, да?

- Долго и счастливо? - переспросил Снейп, и у него вдруг перехватило дыхание.

- Но это был всего лишь "один торопливый трах", верно? - продолжил Рем, отводя глаза.

Северус решил переубедить его, но только не словами.

***

- И все-таки ничто не изменилось, - прошептал Рем ему на ухо гораздо позже. - Нам придется как следует постараться.

Попытка Северуса Снейпа

Он не знал, когда именно выздоровление стало его целью, но посвятил себя этой цели без остатка, с той же страстностью, с которой осуществлял все свои планы - начиная от ненависти к Мародерам и стремления стать лучшим зельеваром среди сторонников Вольдеморта и заканчивая защитой Гарри Поттера.

Автор книги, которую передала Грейнджер, рекомендовал записывать свои воспоминания, и хотя фраза "восстановить историю полученной травмы" казалась Северусу издевательской, он начал писать что-то вроде мемуаров. Честно говоря, он начинал несколько раз, и кончалось все тем, что он уничтожал свои записи. В первый раз он просто обвинял себя - палач, убийца, пожиратель смерти. Во втором варианте не было ничего кроме жалости к себе и попыток оправдаться отсутствием выбора.

Северус начал писать заново, и ему даже казалось, что у него получается что-то путное, пока он не перечитал свои воспоминания о нападении на Уитеринг-Кросс. Его взволновала даже не детальность, а сам характер описания, воспевающего красоту оранжевых и зеленых лепестков магического огня, при полном пренебрежении к тому факту, что в этом огне горел волшебник - живой, кричащий, умирающий волшебник.

На этот раз Северус разорвал свои записи в клочья. Он все еще держал в руках обрывки пергамента, когда к нему подошел Рем, сел рядом с ним и заставил его разжать пальцы, так что исписанные кусочки просыпались на пол.

- Не прикасайся ко мне, Рем, - сказал Северус, отдернув руки и прижав их к груди. - Я чудовище.

- Вот и отлично, - легкомысленно откликнулся оборотень. - Я тоже.

- Я не шучу, Люпин. Я совершал ужасные вещи. Не понимаю, как ты можешь находиться рядом со мной.

- То, что ты совершил... - Рем покачал головой. - Северус, но ты же спас мир.

- По-моему, ты путаешь меня с Поттером.

- Он бы погиб еще на первом курсе, если бы не ты. Без поддержки Ордена у него не было бы ни единого шанса. Мы все внесли свой вклад, но твоя роль была решающей. Только это и нужно учитывать. - Он взял чистый лист пергамента и положил перед Северусом. - Пиши заново. Только честно.

И он вышел из комнаты. А Северус еще долго смотрел на лежащий перед ним чистый лист.

Через некоторое время он поднял голову. В окно он увидел, как Рем дурачится с мячом на залитом солнцем дворе, а Лис повизгивает от радости, предвкушая игру.

Он окунул кончик пера в чернильницу и крупными буквами написал:

А потом отложил перо и вышел из дома.

***

Естественно, этим дело не кончилось. Единственный прилив оптимизма - это еще не исцеление.

Была депрессия. Ночные кошмары. Приступы панического страха. Были мрачные дни, когда Северус мучился чувством вины и погружался в апатию, и даже Рем с его казалось бы безграничным терпением выходил из себя и кричал, что надо положить конец "этому долбаному самобичеванию". Было тяжелое возвращение к преподавательской деятельности и полнолуния каждый месяц.

Но еще были замечательные вечера, проведенные в уютном молчании, и восхитительные утренние часы в постели, далеко не такие тихие. Была жизнь, и хорошего в ней было больше чем плохого.

Северус решил не возвращаться в замок, и каждый вечер аппарировал домой, позаботившись о том, чтобы его слизеринцы могли в любое время добраться к нему через камин.

Он не сразу понял, что в его жизни появилось место, которое он начал считать своим домом.

Конец