- Ну?

Две головы склонились друг к другу, отгороженные каминным экраном от шумной и взволнованной последними известиями гриффиндорской гостиной.

- Я говорила с ней.

- И что она сказала?

- Она рассказала мне об этом своем заклинании. Она считает…

- Не все ли равно, что она считает? Ты думаешь, это ее рук дело?

- Нет. Честно, нет. Она любит их обоих. Знаешь, она их любит… вместе.

- Понимаю.

В наступившей тишине слышно было только, как трещат дрова в камине. И еще - гул фоном - разговоры в гриффиндорской гостиной.

- А что у тебя?

- Я разговаривал с ним. Узнал кое-что интересное о прошлом годе. И еще я получил письмо.

- Откуда?

- Из Дурмштранга.

- Что?! Из Дурмштранга? О… ней? Но как?

- У меня там друзья, - легкая самодовольная улыбка скользит по нежно-розовым губам.

- И?..

- Они знали ее. Рассказывают много интересного.

- Например?

- Например, ее выгнали из школы.

- Я слышала об этом, вроде бы, у нее что-то было неладно с поведением…

- О, да, и еще как! Ее выгнали из Дурмштранга за злоупотребление черной магией. Такая была формулировка. Что в точности она сделала, никто не знает, но представь, что это должно быть, если ее выгнали из Дурмштранга!

- А палочка?

- Палочку сломали, так мне говорят. Ну, для того, чтобы работать с драконами, палочка особенно-то и не нужна…

И снова стало тихо. Тонкий наманикюренный пальчик задумчиво крутил прядь огненно-рыжих волос.

- Ты думаешь, мы вправе делать из этого какие-то выводы? То есть, я понимаю, черная магия, Дурмштранг… но ведь это еще не значит, что она…

- Я и не собираюсь делать никаких выводов, - светлые глаза пристально смотрели огонь, и в них зловеще поблескивало отражение язычков пламени. - Пока.

- А что ты думаешь, - короткий взгляд из-под каштановых ресниц, - по поводу всего этого?

- Ты имеешь в виду, кто это делает? С Плаксой Миртл и Деннисом?

- Да.

- А ты что думаешь?

- Ты знаешь. Я не думаю, я знаю.

- Василиск?

Короткий кивок.

- Я не был уверен, что это правда. Ну, то, что рассказывали о тебе, о Гарри пять лет назад…

- Да. И сейчас… Дело не только в Деннисе и Миртл, есть и другие признаки. Кто-то передушил хагридовых петухов - как и тогда… Мне непонятно только, почему никто не умер…

- Тебя так огорчает этот факт?

- Господи, нет! Но взгляд василиска убивает! В прошлый раз никто не смотрел василиску прямо в глаза. Помнишь, первой жертвой была миссис Норрис? Она видела отражение василиска в воде. Потом был Колин Криви - он смотрел через глазок фотокамеры. Джастин Финч-Флетчи - видел змею сквозь Почти Безголового Ника. А Гермиона и Пенни Кристалуотер смотрели в зеркальце.

- Может, Деннис тоже видел василиска через глазок камеры?

- При нем не было камеры.

- При Деннисе не было камеры? Брось, этого быть не может! Камера - третий глаз Денниса, он без нее в туалет, и то не выходит.

- При нем не было камеры. Я полагаю, ее кто-то забрал.

- Кто-то, кто наткнулся на Денниса раньше тебя? И не поднял тревоги?

- Кто-то, кто натравил змею на Денниса.

- Или просто навел чары. Ведь Деннис не умер.

- Ты знаешь такие чары? Я спрашивала у Гермионы, она утверждает, что ничего подобного не слышала. Такой эффект вызывает только взгляд василиска.

- В том случае, если не убивает.

- Да. Только в том случае.

- И что ты думаешь?

- Есть одна мысль. Детеныш.

- Детеныш василиска?

- Да. Детеныш.

- Откуда?

- Из куриного яйца, высиженного жабой, знать надо такие вещи.

- Жабой? А что случится в этом случае с жабой?

- А кому это интересно?

- Например, тому, что знает, что в драконарии, в кладовке, где хранится мясо, нашли труп жабы. Жабы не едят мяса.

- А детеныши василиска едят…

- Думай! Ты просишь не спешить с выводами - тебе не кажется, что мы слишком долго не спешим?

- Я не прошу тебя не спешить. Выводы - это одно. Доказательства - другое. И их у нас нет.

Кто-то вошел в гриффиндорскую гостиную, и народ всколыхнулся; лесным шорохом прокатилось имя Гермионы. Затем раздался серьезный голос девушки, что-то настойчиво втолковывающий гриффиндорцам, а потом - громче - ее вопрос:

- Кстати, кто-нибудь видел Гарри?



***

Палочка горела неярким, но ровным светом, освещая Гарри путь. Жуткая паника, слава Богу, улеглась, Гарри вспомнил, что он волшебник и у него есть волшебная палочка. Он даже не испугался, когда из мрака выплыла огромная шкура, сброшенная змеей. За прошедшие годы она нисколько не изменилась, и Гарри не сомневался, что пройдет еще не одна сотня лет, а эта старая ненужная кожа, так похожая на настоящую змею, будет лежать здесь, нетронутая ни людьми, ни временем. А ведь, наверное, можно вытащить ее отсюда, сдать в какой-нибудь музей, может быть, даже денег дадут… Интересно, почему Дамблдору не пришло в голову что-нибудь подобное? Давно пора привести эту комнату в человеческий вид. Летний аттракцион для туристов: "Ужасы Тайной Комнаты"! Здесь покоится шкура, сброшенная Василиском на таком-то году жизни. А здесь потерял память сам Гилдерой Локхарт, Лауреат, Кавалер и прочая! И восковые фигуры поставить. А за этой дверью начинается вход в собственно Тайную Комнату, где Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, сражался с Василиском. Обязательно надо рассказать Малфою, его это позабавит…

Гарри замер. Дверь, которую охраняли две каменные змеи с алмазными глазами, была распахнута настежь, а змеи, показавшиеся ему такими живыми пять лет назад, сейчас были неподвижными каменными изваяниями, и не более.

"Ну и что с того, что открыта, - подумал Гарри, на всякий случай прикоснувшись рукой к стене - чтобы было на что опереться… - Может, она осталась открыта в прошлый раз. Я-то ее не закрывал… точно… может, она сломалась или что-то…" Внезапно ему стало стыдно, и, подгоняемый этим стыдом как плетью, Гарри резко оттолкнулся от стены и вошел.

Здесь ничего не изменилось. Разве что теперь это место не дышало опасностью и черной магией, и у ног огромной статуи с безобразным лицом, что изображала Салазара Слизерина, не было распластано тело маленькой рыжеволосой девочки.

Гарри едва не рассмеялся. Тайная Комната была одним из главных ужасов его жизни, куда страшнее, чем то место, где они на первом курсе искали философский камень, страшнее, чем Запретный Лес, почти такой же страшной, как то кладбище, где умер Седрик Диггори. Оказалось, что этот кошмар - всего лишь старая, грязная, запыленная, в сырых потеках по стенам зала с безобразной статуей и огромными полуразрушенными колонами в виде змей.

Внезапно Гарри вспомнил, что василиск передвигался в замке по вентиляционным трубам, а значит, где-то здесь должен быть вход в эти трубы. Возможно, он находится где-нибудь в статуе Слизерина, потому что именно оттуда василиск выползал в прошлый раз. Конечно, может быть, там всего лишь располагалось его логово, но попытка не пытка.

Если только сейчас там не прячется второй василиск.

Но пыль на каменном полу выглядела такой нетронутой, что невозможно было представить, будто здесь кто-то живет. Во всяком случае, не огромная змея, у которой, как известно, нет ног, и она потому передвигается ползком.

Гарри остановился у подножия статуи. Даже если допустить, что проход в вентиляционные трубы находится внутри статуи, что, в общем-то, тоже довольно маловероятно, рассуждал он, то и в этом случае в статую надо еще как-то забраться. Вряд ли у него получится. Надо искать другой путь.

В этот момент, когда он стоял между ног гигантской статуи, его посетило странное ощущение, как сказал бы Драко, дежа вю. Ему показалось, что когда-то очень давно он уже стоял точно так же, глядя вверх, в каменное лицо давно умершего мага, раздраженный собственным страхом, успокоенный и немного разочарованный страшной Тайной Комнатой, которая оказалась обычной пыльной дырой… И с его губ сорвались слова, которые он сказал тогда, и он даже вспомнил, что их вызвало тогда - отчаяние и желание быть большим, чем он есть на самом деле, а сейчас они были не более чем насмешкой и еще попыткой показать самому себе, что ему вовсе не страшно:

-Поговори со мной, Слизерин, величайший из хогвартской четвёрки…

Шипение, сорвавшееся с его губ, заставило Гарри подскочить на месте. Но вот эхо страшного звука закончило гулять между высокими колонами, чуть утих бешеный стук сердца, и Гарри перевел дыхание, почти успокоенный мыслью, что ничего не случилось…

…как вдруг уловил в пещерном мраке разверстого рта статуи почти незаметное движение.

Гарри сделал шаг назад. "Спокойно, спокойно! - приказал мозг запаниковавшему сердцу. - Не трусь!"

Я не трушу.

Гарри сделал еще шаг назад, не отрывая взгляда от черного провала. Он просто уйдет отсюда. Просто уйдет… Он поищет дорогу наверх в другом месте…

Ужас, заполнивший его до краев, был совершенно диким, первобытным, слепым, как голод или похоть. Ничто не двигалось вокруг, стояла мертвая тишина, и с каждым шагом - он по-прежнему медленно отступал спиной вперед - Гарри становилось все страшнее и страшнее, пока этот ужас не стал нестерпимым, пока Гарри не хлестнула непереносимая мысль, что оно стоит за спиной. Мертвея, он оглянулся, и, естественно, никого не увидел.

Он перевел дыхание, чувствуя, как страх немного разжал свои острые когти, и в то же мгновение комната наполнилась шорохом и почти неслышным, но ощутимым шипением. Этого Гарри не вынес. Крепко зажмурившись, он кинулся бежать.

Он налетел лбом на косяк, кое-как нашарил проем и вылетел из залы. Ужас шелестел и шипел за спиной; возможно, это была игра гарриного воображения, но он не мог и не хотел это проверять.

Естественно, бег вслепую не мог продолжаться долго. В конце концов Гарри споткнулся и растянулся во весь рост на грязном каменном полу.

Теперь, когда не стало эха его собственных шагов, единственным звуком осталось только его дыхание. Гарри даже на мгновение перестал дышать, прислушиваясь, но ни шорохов, ни шипения не услышал. Было тихо, звеняще тихо, страшно тихо. Гарри вдруг понял, что он знает эту тишину - такое бывает в американских триллерах, когда чудовище, преследующее героя, куда-то исчезает, и тот только успевает успокоиться, как оно набрасывается на него снова.

А потом Гарри услышал голос. Кто-то кричал, рождая многоголосое эхо под сырыми сводами, и в этом крике Гарри узнал свое имя.

Он поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел на голос. Потом шаг его ускорился, а еще потом Гарри увидел свет и перешел на бег. И, грязный, не замечающий слез, в два ручья сбегавших по лицу, он влетел в объятия того, кто держал в руке палочку с зажженным на конце Люмосом, зарылся лицо в его плечо и разревелся по-настоящему.

- Шшш… тише, тише… - бормотал знакомый голос; нежные руки поглаживали Гарри по спине, губы скользили по мокрым щекам, вискам, носу, губам… - Тише, Гарри, тише, любимый, все в порядке, все хорошо, я здесь…

Почувствовав запоздалый стыд, Гарри немного отстранился от Драко и сквозь пелену слез и запотевшие очки посмотрел тому в лицо. В глазах Драко не было ни тени насмешки, только тревога, вытесняемая облегчением.

Потом взгляд посветлел, посуровел, и Драко сделал попытку разжать руки, обнимающие Гарри за талию, но тот прижался к нему и потерся носом о плечо слизеринца. И объятия Драко, на мгновение затвердевшие, снова, будто примирившись с неизбежным, стали теплыми и уютными.

- Что ты здесь делаешь? - шмыгнув носом, спросил наконец Гарри.

- Надо полагать, спасаю тебя от ужасной опасности, - в голосе Драко, естественно, звучала насмешка, но она была доброй - а может, Гарри просто уже привык к манере Драко вести себя. Удивительная нежность к любимому другу затопила сердце Гарри, и он, не особенно задумываясь над своим поступком, оторвался от плеча Драко и поцеловал его.

Драко, не колеблясь, приоткрыл рот, впуская Гарри в поцелуй; обнимал его нежно и ласково, отдаваясь, защищая; целовал так, как будто этот поцелуй был единственным, ради чего стоило жить, как будто Гарри был единственным, кому Драко мог отдать свою нежность, свое тепло, свою защиту. Когда поцелуй закончился - не оборвался, не прекратился, а именно закончился, как заканчивается вино в бокале, - он еще какое-то время не отрывал своих губ от губ любимого, вдыхая его выдохи.

- Пойдем, - произнес он наконец. - Надо выбраться отсюда.

Он взял Гарри за руку и повел за собой. Через несколько шагов Гарри засветил свою палочку. Еще через несколько - мягко высвободил свою руку из пальцев Драко и зашагал рядом, слегка касаясь плечом его плеча.

Они долго шли молча; когда, наконец, Гарри заговорил, голос его оказался хриплым:

- Как ты сюда попал?

Драко покосился на него с легким удивлением.

- Через спуск, который начинается в туалете Плаксы Миртл.

Гарри остановился. Драко по инерции прошел еще пару шагов; заметив, что Гарри не идет следом, остановился и он.

- Что-то случилось?

- Как ты открыл проход?

- Он был открыт.

Гарри смотрел на Драко изумленно и недоверчиво; Драко смотрел на Гарри с вежливым удивлением.

- Открыт? Но когда я упал, кто-то закрыл его за мной! Я видел! Кто-то еще был в туалете, он смеялся, а потом закрыл проход! Это что, был ты?!

- Ты в своем уме? - резко спросил Драко. Гарри опустил глаза. Глядя на его склоненную голову, Драко произнес: - Ко мне прибежала Грейнджер. Она сказала, что нигде не может тебя найти. Я направился сюда…

- Почему? - спросил Гарри, и Драко, в свою очередь, потупился.

- Я… знал, где тебя искать… Когда я пришел, проход был открыт.

- Ты знал, где меня искать? - повторил Гарри. - Почему?

- Просто знал, - ответил Драко. Настал черед Гарри смотреть на склоненную перед ним голову, теряясь в словах и чувствах. Наконец он притянул Драко к себе, обнял его и прошептал в ухо:

- Спасибо.

И они снова пошли бок о бок, не говоря ни слова.

Вскоре впереди забрезжил свет, и они вышли к тому месту, где начинался подъем в туалет. Гарри остановился, словно налетев на невидимую преграду.

- Драко, а как мы выберемся?

- Ты думаешь, я такой же идиот, как и ты, Поттер? - насмешливо поинтересовался тот. - Разумеется, я предусмотрел, как нам выбраться.

- Любишь демонстрировать, какой ты умный, да, Малфой? - усмехнулся Гарри.

- Это не демонстрация, это мое естественное поведение, - снисходительно объяснил Драко. - Просто я умный. Всегда.

Гарри рассмеялся.

- Ну, тогда скажи, что ты там такое придумал.

- Застывшие чары левитации, - гордо произнес Малфой.

- Надеюсь, ты уверен, что умеешь их делать? - приподнял Гарри брови.

- Нет, я использую их впервые, - отозвался Драко как ни в чем не бывало. - Поэтому ты пойдешь первым, Поттер. Так я хоть буду уверен, что они работают.

- А если они не сработают? - спросил Гарри, улыбаясь.

- Тогда я наложу другие чары, не беспокойся, Поттер.

- Я не могу не беспокоиться, Малфой, сколько бы ты новых чар не накладывал, падать-то все время буду я.

- Если бы я думал, что это тебе повредит, Поттер, я бы не стал гнать тебя первым. Давай, вперед! - он легонько подтолкнул Гарри в плечо. То, обернувшись, одарил Драко нежной и застенчивой улыбкой и вступил в кружок, что образовывал на полу падающий из туалета Плаксы Миртл свет. Сейчас же заработали чары левитации, и Гарри втянуло в дыру как в пылесос.

Он плавно опустился на пол; минутой спустя рядом стоял Драко. При ярком свете Гарри увидел, что на щеках Драко - грязные полосы, а волосы припорошены пылью. "Интересно, как же, в таком случае, выгляжу я?"

- Ты весь грязный, - словно прочитав его мысли, сказал Драко. Гарри кивнул и подошел к раковине.

Драко умылся быстрее и, прислонившись бедром к краю раковины, стал наблюдать за фыркающим и плещущимся Гарри.

Наконец, тот поднял голову, стряхивая воду с волос. Драко протянул ему салфетку. Тишина вдруг стала напряженной; сквозь рассыпавшиеся мокрые пряди черных волос Драко видел, что кончики гарриных ушей слегка порозовели. Он протянул руку и бережно отодвинул прядку, открывая ухо. Гарри опустил салфетку, и она мокрым комочком упала на пол.

- Драко, ты что делаешь? - спросил Гарри и потрясенно умолк, к ужасу своему увидев, что на глаза Драко наворачиваются слезы. Блондин замотал головой, судорожно стиснув челюсти, всхлипнул и подался вперед, так что кончик его носа коснулся гарриного.

- Ты что плачешь? - шепотом спросил Гарри, бессознательно зарывая пальцы в платиновые волосы. - Все же хорошо…

Драко кивнул, его волосы скользнули по лицу Гарри, посылая волну восхитительного аромата "тропик", потом одна его ладонь оказалась на талии Гарри, а другая - в волосах, бережно нажимая на затылок, и в этот момент щелкнула дверная ручка. Гарри отскочил назад; Драко злобно посмотрел на вошедших в туалет девчонок. Те растерянно столпились на пороге.

- А что вы тут делаете? - выдавила наконец Лаванда Браун.

- Трахаемся! - огрызнулся Драко. - Неужели не похоже?

Он выскочил из туалета будто ошпаренный, намереваясь бежать - куда? Наверное, куда глаза глядят; но он успел только преодолеть половину коридора, когда его окликнули:

- Малфой, погоди!

Драко, скрестив руки на груди, уставился на Гарри.

- Развлекся, Поттер?

- Прекрати, Драко, - устало отозвался Гарри. - Почему ты вечно устраиваешь истерики?

Несколько мгновений у Драко было такое выражение лица, словно он и впрямь намерен закатить истерику. Но вот черты лица отвердели и застыли, словно затянутые льдом - перемена, которую Гарри видел уже не в первый раз, - и Драко произнес:

- Прости. Я не хотел тебя беспокоить.

- Ты меня вовсе…

- Я же сказал - прости. Что ты намерен сейчас делать?

- Я пойду к Дамблдору, - Гарри - и снова не в первый раз решил оставить бесполезную попытку достучаться до Малфоя. - Мне кажется, я видел змею там, внизу.

Драко передернул плечами.

- Я бы сказал, что у тебя были глюки, Поттер. Во всяком случае, если судить по тому, как я нашел тебя…

- Драко, кто-то закрыл проход! - вскипел Гарри. - И ты можешь сколько угодно считать меня психом…

- Ура, я, наконец, получил разрешение, - ядовито заметил Драко.

- Меня там заперли, и я видел василиска! - воскликнул Гарри. - Спасибо, конечно, что вытащил меня, но это еще не дает тебя права обвинять меня во лжи!

- А я и не обвиняю, я думаю, что ты псих, - усмехнулся Драко. - Ты мне сам только что разрешил. Ладно, пошли, - он протянул было Гарри руку, но тут же убрал ее. Впрочем, Гарри, кажется, этого не заметил.

- Куда пошли?

- К Дамблдору, конечно, - удивился Драко. - Ты же собирался…

- Я тебя ненавижу, - пробурчал Гарри, обгоняя Драко и устремляясь вперед по коридору. Сзади донесся легкий смешок.

***

28 февраля 1998 года, около шести вечера, слизеринская гостиная

Слизеринская гостиная окружила Драко возбужденной толпой. Никого, естественно, происшествие с Криви не расстроило; напротив, все, как и пять лет назад, лихорадочно ожидали дальнейших событий, и шепот "Наследник Слизерина" крался по подземельям.

Драко вкратце пересказал слова Дамблдора, отбился от дурацких расспросов и, прихватив Малькольма, поднялся с ним в свою спальню.

Они сидели в кресле - Малькольм на коленях у Драко, - целовались, Драко курил, а Малькольм отнимал у него сигарету, и Малфой, размышлял, как это, должно быть, мило, возможно, даже возбуждающе смотрится со стороны. Блэйз ему недавно сказала, что они с Малькольмом - красивая пара…

- Оставь сигарету! - неожиданно вспылил он. - Ты можешь посидеть спокойно хоть минуту?

- Извини, - Малькольм моментально покраснел.

- И вообще, слезь с меня! - Драко резко двинул коленом, и Малькольм слетел на пол.

- Извини, - повторил Малькольм, отводя глаза. - Мне уйти?

- Если бы я хотел, чтобы ты ушел, я бы так и сказал, - отрезал Драко. - И прекрати, наконец, извиняться. Поди сюда.

Малькольма не надо было просить дважды - он живо вскочил на ноги и почти подбежал к Драко. Тот положил руки мальчику на бедра и неторопливо притянул его к себе, поставив между колен.

- Я тебя люблю, - нежно прошептал Малькольм, наклоняясь к нему.

- А я тебя нет, - отозвался Драко, захватывая губы Малькольма.

В дверь громко и нетерпеливо постучали, и Драко отстранил от себя Малькольма, с мрачной радостью отметив, что глаза мальчика повлажнели.

- Кто там?

- Малфой, открой, - раздался голос Паркер. - Поттер не у тебя?

Драко открыл дверь и с элегантным возмущением посмотрел на незваную гостью.

- С какой стати он должен быть у меня?

- Ну, а вдруг? - Паркер нагло окинула взглядом комнату и, увидев Малькольма, скривила губы. - Вижу, что нет. Грейнджер его ищет. Его нет в гриффиндорской гостиной и нет вообще нигде, где он может быть. Она подумала, что он мог пойти к тебе. Ты не знаешь, где он?

- А я должен? - приподнял левую бровь Драко.

- Не знаешь - так и скажи, - пожала плечами Сольвейг. - Не видел, не знаешь, не был, не участвовал. Пошла докладывать…

- Паркер, погоди, - Драко повернулся к Малькольму. - Подожди меня здесь.

Они вышли, и Драко спросил:

- Грейнджер собирается его искать?

- Конечно, - усмехнулась Сольвейг. - Гриффиндорцы не бросают друзей предположительно в беде.

- Я помогу, - сказал Драко.

Грейнджер дожидалась их у входа в слизеринскую гостиную, только что не подпрыгивая от волнения. Не давая ей задать ни одного вопроса, Драко услал девчонок к Хагриду. Они объясняли ему, что уже были там, но Драко был настойчив, утверждая, что Гарри мог забрести в Запретный лес и выйти оттуда к Хагриду, или он до сих пор там, и тогда надо попросить Хагрида найти его.

Когда, девушки, наконец ушли, Драко двинулся по коридору на третий этаж, к туалету Плаксы Миртл. Если бы кто-нибудь спросил его, с чего он взял, что Гарри нужно искать именно там, он бы ответил, что ему подсказал внутренний голос. У него был хороший внутренний голос, и, в отличие от внутренних голосов всех прочих людей на земле, у этого было имя - Рональд Уизли.

***

Не иначе, Дамблдор ухитрялся каким-то образом знать обо всем, что происходит в замке. Наверное, у него есть всевидящие зеркала, настроенные на все помещения Хогвартса, мрачно подумал Драко. Старый вуайерист…

Он ждал их у входа в свой кабинет. Попросил Драко остаться, а Гарри повел наверх.

Драко остался, что было совсем не обязательно. Вряд ли Дамблдор хотел с ним поговорить: хотел бы - позвал вместе с Гарри, не показания же он сверять будет, в самом деле. И ждать Гарри было незачем. Момент был упущен, наверное, безвозвратно, хотя Драко не знал, в чем его ошибка. Ему об этом даже думать не хотелось. Тяжесть собственной любви надавила на него совсем как прошлой весной, и снова захотелось все бросить. Было время, когда он считал, что человек в состоянии управлять своими чувствами, любить или не любить по желанию, и, более того, он сам умел это делать. Тогда. Не теперь.

- Малфой…

Вздрогнув, он обернулся - в коридоре, бледной тенью в окружении более темных, маячила тонкая фигура светловолосой девушки. Драко поднялся, с некоторым трудом выпрямляя затекшие от долгого сидения на полу ноги.

- Мина?

Стройный силуэт чуть качнулся, и девушка подошла ближе. Она нервно стискивала руки и, метнув на Драко один короткий, отчаянный взгляд, опустила глаза.

- Ты ищешь Гарри? - вежливо спросил Драко, инстинктивно отступив назад. Вельга снова качнулась, словно хотела шагнуть к нему, но передумала; она резко отвернулась, и подбородок ее, вздернутый и отчетливо видимый Драко, странно застыл, затвердевая.

- Нет. Тебя, - коротко ответила она. Два резких взмаха ресницами и руки, судорожно стиснутые в кулаки - Драко вдруг понял, что девушка с трудом сдерживает слезы.

- Меня? - на всякий случай уточнил он.

- Я хотела попросить у тебя прощения, - на одном дыхании выдала Вельгельмина. Драко сделал еще шаг назад, изумленно приоткрыв рот.

- За что?

- За то, что я… ты… - она замолчала, словно ей резко перестало хватать воздуха. - Я тебя так ненавидела всегда… - выдавила она наконец. - Я о тебе так много слышала… от Ксавиеры, от Чарли… и ты мой брат… сын моего отца… - кажется, нервы сдали, и она резким движением провела рукой по глазам. - Ты знаешь, как я мечтала о том, чтобы у меня был отец? - почти прошептала она, и теперь в голосе отчетливо звучали слезы. - А у тебя… был… есть…

- Это не самый лучший отец в мире… - медленно произнес Драко. Вельга махнула рукой.

- Какая разница?! Я так тебя ненавидела… я… - она наконец взглянула прямо на Драко, и в глазах ее он увидел самые настоящие слезы. - Я все про тебя узнала… Чарли рассказал многое… и в газетах писали… и я расспросила Ксавье, когда он нашел меня… и я узнала про тебя и…

- Про Гарри, - закончил Драко, чувствуя что-то вроде тяжкой тошноты. Он вытянул руку - больше всего ему хотелось, чтобы она замолчала, но он не мог ей этого сказать - спазм сжал горло.

- И про Гарри, - она отчаянно закивала головой. - И я решила, что знаю, как тебе навредить… Меня Ксавиера научила… еще давно… это вроде магии вейл, только не надо быть вейлой, чтобы ее использовать… это такое зелье, оно используется как духи…

- Ты сделала это нарочно, - стиснув руки за спиной, Драко отступил назад, борясь с диким желанием придушить мерзавку.

- Я хотела, чтоб тебе было плохо, - сдавленным шепотом произнесла Вельга. - Чтобы ты знал, что значит быть брошенным. Ты же не знаешь…

- Благодарю за урок, - холодно сказал Драко. - Ты довольна?

- Я не рассчитывала… - прошептала она. - Я не собиралась влюбляться… и никак не думала, что ты будешь реагировать так…

- Как - так?

- Так… болезненно. Я хотела тебя обидеть… я не хотела тебя мучить… поверь мне… - она смотрела прямо ему в глаза, и теперь взгляд ее был умоляющим. - Я не знала, что так будет. Действие этих чар со временем проходит… я думала, что все выветрится… но я влюбилась…

- И продолжила использовать чары? - неприятным голосом осведомился Драко.

- Нет! - выпалила она, глаза ее сверкнули, и в этот момент - впервые, наверное, с тех пор, как он услышал историю графини де Флер о своей незаконнорожденной сестре - Драко поверил, что Вельгельмина - действительно Малфой. В этот момент она была так похожа на Люциуса, что вызывала невольный страх и уважение. И вместе с тем Драко почувствовал, как кровь отливает от щек, кончиков пальцев на руках и ногах - признак самого настоящего, тошнотворного ужаса. Он не мог ей не верить, как бы ему ни хотелось, чтобы ее слова были ложью.

- Я люблю Гарри, - она наконец улыбнулась, и эта улыбка была настоящей - такой Драко на ее лице еще не видел. - Но я и тебя люблю. Ты мой брат. Мы семья, понимаешь? Я… всю жизнь мечтала о семье… о настоящей семье…

Мина протянула руку, и Драко сделал еще шаг назад и уперся в стену.

- Ты понимаешь, о чем ты меня просишь? - он не узнал собственного голоса. - Ты предлагаешь мне наблюдать ваше счастье? Быть добрым дядюшкой Драко? Ты плохо знаешь меня, сестренка, я не альтруист и не мазохист!

- Нет, - отрезала Мина. - Я хочу рассказать ему. Гарри. Пусть знает, что я сделала. И пусть делает выбор. Он… он сам не свой в последнее время. Он думает о тебе. Ему тебя не хватает.

- И ты полагаешь, что лучший способ поднять ему настроение - рассказать, что на самом деле любимая девушка обманула его? - Драко сардонически усмехнулся. - Хорошее же у тебя представление о счастье, Вельга.

- Ты не желаешь меня слушать, Малфой! - выкрикнула Мина, и это у нее получилось настолько по-поттеровски, что Драко даже улыбнулся.

- Это верно, не желаю, - согласился он.

- Я хочу, чтобы Гарри был счастлив, а он будет счастлив только с тобой, - произнесла она на одном дыхании. Выдержала паузу и добавила: - Я могу уехать. Мне, наверное, и придется уехать. Чтобы не мешать вам, - она улыбнулась. - Знаешь, я всегда думала, что главное - добиться счастья. А теперь мне хочется, чтобы он был счастлив. Даже если мне придется умереть за это. Черт! - она отвернулся, и Драко снова увидел ее напряженный профиль. - Как же я так влипла?

- На его могиле напишут "Гарри Поттер, проклятие Малфоев", - усмехнулся Драко. - Брось, Мина, он не будет счастлив со мной. Я умею только причинять страдания. Давай мы просто перестанем об этом говорить.

- Я хочу, чтобы ты был моим братом, - твердо произнесла Мина. - Не только по крови. Я была дура, что не понимала этого раньше. Я тебя люблю. Я хочу быть твоей семьей. Пожалуйста, позволь мне…

Она шагнула к нему, и Драко, сломленный мольбой в ее голосе и ее решительной и такой малфоевской, такой родной красотой, шагнул ей навстречу, протянул руки, принимая девушку в свои объятия, инстинктивно зарывая лицо в светлые, пахнущие раскаленным железом и пыльным ветром волосы. Что-то горячее и мокрое коснулось его шеи, и Драко, приподняв личико Мины за подбородок, с изумлением увидел слезы в ее глазах.

- Ты почему плачешь?

Она не ответила, только помотала головой. Она была теплой, даже горячей, и слезы ее пахли совсем не так, как обычно пахнут слезы. Это был какой-то сладковатый, одновременно противный и приятный, и очень знакомый запах. Взлетевшие волосы, легкие, как пух, задели лицо Драко, а потом она чуть приподнялась на цыпочки - она была ненамного ниже ростом, - и их лица оказались вплотную, словно Драко смотрел на свое отражение в зеркале, приблизив лицо к стеклу. Прикрыв глаза, Драко потянулся губами к губам своего отражения, как он часто делал, но в этот раз его губы встретили не холодное зеркальное стекло, а такие же теплые и живые губы. Отражение ответило на поцелуй.

Они распались, спустя мгновение и уставились друг на друга дикими глазами. Драко не знал, что сказать или что сделать и, очевидно, Мина этого также не знала. Гарри очень удачно выбрал именно этот момент, чтобы появиться в коридоре.

- Мина! - воскликнул он и, слегка покраснев, метнул быстрый и чуть испуганный взгляд на Драко. Тот опустил веки, переводя дыхание и пытаясь сообразить, что же творится. - Ты почему здесь?

- Я встретила Гермиону с этой полоумной, - Мина невольно поморщилась. Они искали тебя. Я спросила, искали ли они тебя у Драко, а они сказали, что да, и что тебя там нет, и что Драко тоже пошел тебя искать. Я решила найти Драко, - она коротко взглянула на брата, - пошла в замок и встретила девчонок, с которыми ты учишься. Они видели вас в туалете. А что это вы делали в туалете, а? - она вдруг широко, лукаво и совсем не по-малфоевски улыбнулась.

- Я тебе расскажу, - Гарри робко взял ее за руку и оглянулся на Драко. Тот по-прежнему стоял у стены, прикрыв веки. Мина посмотрела сначала на него, потом на Гарри, потом шагнула к брату и взяла его за руку.

- Вы мне оба расскажете, - твердо сказала она, не обратив внимания на изумленный взгляд Гарри, второй рукой притянула его к себе и, обняв его за талию, а Драко - за плечи, - повела их обоих прочь от старой каменной горгульи.

Как только они ушли, от стены, словно призрак покинувшего это место Драко Малфоя, отделилась тонкая фигура бледного светловолосого мальчика. Небесно-голубые глаза сощурились, глядя вслед удаляющимся фигурам. Поколебавшись мгновение, юноша наконец решительно оттолкнулся от стены и почти бегом двинулся вслед за троицей.

Они прошли через холл и, сняв засов с двери, вышли и замка, и Шеймус Финниган вышел следом за ними. Он еще успел заметить, что они удаляются в сторону драконария, и что диспозиция сменилась - явственно видимые в сумерках платиновые волосы Драко и Вельгельмины теперь белели по краям, а в центре, как провал во тьму ночи - черноволосая голова Гарри. Он снова замер, сомневаясь, стоит ли идти за ними, и тут пара сильных теплых рук обхватили его сзади и мягкий смешок прощекотал ухо.

- Попался! Гуляем после отбоя, солнышко? Что это ты тут делаешь?

Шеймус прижался спиной к широкой груди драконолога, откинулся головой на мускулистое плечо и, закрыв глаза, подставил губы.

- Пошли к тебе, - прошептал он, когда его рот оказался свободен. Взволнованное дыхание над ухом яснее слов говорило, что отказа он не получит и что обладателю его уже неинтересно, что Шеймус делает вне спальни после отбоя.

***

Неизвестно, где, неизвестно, когда

Нет такого человека, который мог бы выдержать пытки. Сказки все это, героические бредни. Если ты в конце концов не умираешь, то делаешь все, что от тебя требуют.

Зачем Паркер зелье? Неужели она согласилась, чтобы ей поставили метку?

А почему бы и нет? Ведь поставили же метку Драко Малфою, с согласия его отца.

Почему, почему я попал сюда? Как я попал к ним?

Вопросы эти были, конечно, глупы, хотя бы потому, что некому их было задавать. Только сам Снейп знал ответы.

Мисс Паркер обладала удивительной особенностью все - все на свете - втаптывать в грязь. Однажды она несколькими небрежными фразами полностью уничтожила хорошие чувства, которые Снейп питал к единственному гриффиндорцу (не считая Лили, конечно):

- Люпин весь течет, когда смотрит на твоего брата.

Он знал, что ее слова могли бы быть не более чем гнусной инсинуаций. Ну, хорошо, пусть даже это была правда, в любом случае, это не было так грязно, как она говорила. Но то, на что она вешала ярлык "грязь", уже не могло стать чистым в представлении Снейпа. Она слишком сильно влияла на него. Наверное, дело было в ее синих глазах.

Она прекрасно знала имя северусова брата, но никогда не произносила его, как будто человек, лишенный имени, мог, в конце концов, исчезнуть с лица земли.

Ужасно быть младшим. Старшие, будучи лишены соперников, всегда вырастают более любимыми, более красивыми и независимыми от кого-то, кто не взрослый, но кто чуть старше и при этом такой же, как ты, и кто любим бесконечно. Конечно, со временем он избавился от этой гнусной зависимости, но сначала…

Он действительно забирался по ночам в кровать брата, и тот прижимал его к своей уже тогда широкой и мускулистой груди, пел песни и рассказывал сказки. Они были одинокими детьми в доме, где никому не было дела до их душ, были бы накормлены и ухожены тела. У отца были дела, у мамы были приемы. Типичная высокородная семья. В другой, любящей и заботливой, он бы не попал в такую зависимость от старшего брата.

Когда брату исполнилось одиннадцать, ему, как и полагается, пришло письмо из Хогвартса, куда Северусу предстояло отправиться только через два года. Когда младший мальчик понял, что любимый брат уедет почти на год, он сначала закатил истерику, впервые в жизни потеряв самообладание, а потом заболел. Он пролежал в жесточайшем жару почти месяц, и, в конце концов, добился от брата клятвы, что тот никогда его не оставит, а от отца - решения поговорить с Дамблдором. Договорились, что оба мальчика пойдут в школу со следующего года.

Джеймса Поттера они встретили в "Хогвартс-экспрессе". Поттеры не были тем семейством, с которым общались Снейпы - отец называл их выскочками и магглолюбцами. Джеймс не понравился Снейпу сразу же. Возможно, потому, что также моментально Поттер понравился брату Северуса.

Когда Шляпа, только что отправившая Северуса в Слизерин - она долго выбирала между Слизерином и Рейвенкло, но, в конце концов, поддалась на уговоры Северуса, что вся его семья училась в Слизерине - отправила его брата в Гриффиндор, Северусу показалось, что он умирает. В одночасье он остался один. А старший брат выглядел таким счастливым…

Он долго уговаривал себя, что это не то же самое, что десять месяцев жить без него в родительском доме. Он учился обходиться без брата на несмежных с Гриффиндором уроках. И он не мог спать по ночам, и сбегал из спальни в гриффиндорскую башню. Он бродил по коридору, забывался в тревожной дремоте на подоконнике и у входа в гриффиндорскую гостиную. В конце концов, брат узнал об этом; он проникал по ночам через проем с портретом Толстой Тети и, бормоча "Горе ты мое…", отводил Северуса в свою спальню. И они снова спали в одной кровати, укрытые одним одеялом, спрятанные пологом от посторонних взглядов, а по утрам Северус тихонько уходил.

Но однажды их поймал молодой завхоз Аргус Филч, только что сменивший на этом посту Аполлиона Прингла, и потому очень деятельный, обоих сильно наказали, и брат сказал, что это пора прекращать.

Вскоре Северус начал догадываться, что старшего брата тяготит чрезмерная зависимость младшего. У него были свои друзья, не имевшие ничего общего с Северусом, у него был квиддич, к которому Северус всегда был равнодушен; наконец, делала свое дело и межфакультетская рознь. Он начал отдаляться, на просьбы не обращал внимания, от истерик раздражался. У Северуса же не было друзей, не было забав вроде квиддича, у него был только брат и еще зелья. Но брата он потихоньку терял, а зелья… при всей любви к ним Северуса, они не могли обнять и утешить.

Мисс Паркер была так же никем не любимой и совершенно непопулярной девочкой. Слизеринцы ее не любили, потому что ее происхождение было нечисто; все прочие ее не любили, потому что она была слизеринкой. Она попыталась завязать отношения с Северусом в первый же день его появления в Хогвартсе, но тогда он ее проигнорировал. Когда же он понял, что одинок, он обратился к единственному человеку, который проявлял к нему интерес.

И еще у нее были льдисто-синие глаза, совсем как у его брата.

Она научила его ненавидеть, она объяснила ему, кого надо ненавидеть. Врагами были гриффиндорцы, квинтэссенцией гриффиндорцев - четверка мародеров. Северус не мог ненавидеть своего брата, не питал он неприязни и к Рему Люпину, потому что тот не сделал ему ровно ничего плохого. Питер Петтигрю был просто недостоин никаких чувств, в том числе и ненависти. Но вот Джеймс Поттер…

Северуса крутило от ненависти, стоило ему лишь только услышать это имя. Поттер стал той черной дырой, которая поглощала все мечты Северуса. Он крал все то, что Снейп любил. Иногда - возможно, что это была всего лишь паранойя, - Северусу казалось, что Поттер делал это нарочно.

В течение всего второго и третьего курса Северус и мисс Паркер нещадно, остроумно и изобретательно третировали гриффиндорцев. Северус надеялся, что никто ни о чем не догадается, но однажды брат отловил его в коридоре и избил. Не сильно.

После этого происшествия Джеймс Поттер накануне решающей игры со Слизерином упал с лестницы и растянул щиколотку. Случайно.

Война, которую Снейп и мисс Паркер объявили гриффиндорцам, если не обеспечила им друзей среди слизеринцев, то, во всяком случае, принесла некоторую славу. Теперь даже Люциус Малфой, краса и гордость всего факультета, смотрел на Северуса с уважением.

На четвертом курсе эта война неожиданно прекратилась, во всяком случае, та ее часть, что обеспечивал Северус. Просто у него появился новый друг, и с этим другом ему было интереснее, чем с мисс Паркер.

Лили Эванс училась на факультете Рейвенкло. Они оказались в паре на Траснфигурации, и Северус было начал фыркать на "грязнокровку", но оказалось, что "грязнокровка" умна. Если и было что-то, перед чем Северус преклонялся больше, чем перед глазами цвета самого синего льда, так это ум. Что же до пресловутой чистоты крови, то она никогда не была особенно интересна Северусу.

Теперь настала очередь мисс Паркер беситься и ревновать, но Снейп не обращал на это внимание, всецело поглощенный Лили. Он сам не заметил, как влюбился в нее.

На пятом курсе, когда выяснилось, что он не один такой, кому девочки вдруг стали интереснее всего на свете, он начал ухаживать за Лили. Его никто не учил, как это делать, но, очевидно, то, что он делал, было правильно. Он присылал ей с совами конфеты, дарил во время их прогулок цветы, которые при ней же извлекал из волшебной палочки, носил ее сумку, подавал мантию придвигал стулья… Он начал следить за своей внешностью - впервые в жизни. Она с удовольствием и сиянием в чистых изумрудно-зеленых глазах принимала его ухаживания.

Поэтому он был просто убит - второй раз в жизни, - когда однажды поздно вечером мисс Паркер выманила его из комнаты, отвела в Астрономическую башню и показала милующуюся парочку. Это были Лили и Джеймс Поттер.

К тому времени Северус прекрасно научился держать себя в руках. Он не закатил истерики и даже не нагадил Джеймсу. Нет, на этот раз план мести был задуман более тонко. Удар должен был прийтись на одного из друзей Поттера.

Решение созрело сразу же, как только Северус отметил странную закономерность в ежемесячных исчезновениях Люпина. Ему не составило труда сложить два и два; осталось только проследить за Люпином, чтобы получить неопровержимые доказательства.

Эти слежки не могли остаться незамеченными.

Северусу не хотелось вспоминать то, что было дальше. Это до сих пор снилось ему в кошмарных снах.

После того, как все было закончено, и с его братом тоже было покончено навсегда, и у него больше не было брата, а те, кто желал его смерти, даже не понесли заслуженного наказания - кто станет удивляться, что после всего этого он пошел за первым же, показавшим ему иную справедливость?

Снейп слишком быстро понял, что идеи Тома Реддля совсем ему не подходят. Ему хотелось варить зелья, писать книги о зельях, преподавать, возможно, растить детей, любить жену… В мечтах у его жены были ярко-зеленые глаза… Обычные желания, у миллионов живущих на земле людей были такие же. Что бы там ни думали о нем Вольдеморт, Малфой и мисс Паркер, он не был тщеславным.

Вот тогда он узнал, что значат евангельские слова о широких и узких воротах. Попасть к Вольдеморту было легко, а вот покинуть его…

То, что происходило дальше, почти не зависело от воли тогда уже Мастера Зелий. Он ушел от Вольдеморта и пришел за защитой к единственному, у кого эту защиту можно было найти - к Дамблдору. И тот предложил ему очень опасную игру… Если бы мечты Северуса были явью, если бы ему было что терять - он бы не согласился. Но терять ему было нечего.

Мисс Паркер не была частью его мечты, но она оставалась частью его жизни. Связь с ней оказалась полезна - она была одной из упертых Упивающихся, из Ближнего круга, и Северус на правах ее "почти-что-мужа" состоял на хорошем счету. Вольдеморту всегда нравились семейные пары в его окружении. И дети, конечно. Его будущие слуги.

Наблюдая, как Вольдеморт благословляет маленького Малфоя, Северус поклялся себе, что его ребенок, если он у него будет, никогда не достанется Вольдеморту.

Ровно четыре месяца спустя он узнал, что мисс Паркер беременна.

Дочь родилась в октябре - ее день рождения пришелся на пять дней раньше северусова. В тот же день Северус, подкупив врача и акушерку, увез девочку из больницы в свой дом. Мисс Паркер он сказал, что ребенок умер, и, кажется, та была только рада.

Через год случилось то, чего никто не ждал. Вольдеморт сгинул. Его ближайшие соратники, в том числе и мисс Паркер, оказались схвачены и брошены в Азкабан. Кого-то убили авроры, к кому-то применили Поцелуй, кто-то сумел оправдаться. Северуса защитил Дамблдор.

Возможно, ему не стоило врать мисс Паркер. Возможно, что ребенок смягчил бы ее сердце и тогда, возможно, она не попала бы в Азкабан. И они жили бы нормальной семьей. Северус не знал, нуждалась ли его дочь в матери. Если принять во внимание тот считающийся непреложным факт, что нормальный ребенок может вырасти только в нормальной, полноценной семье, тогда, конечно же, нуждалась. Но странно - за все шестнадцать лет, что Сольвейг провела бок о бок с ним, она ни разу не спросила его о матери. Он сам рассказал ей полуправду - правдой там было все, что касалось мисс Паркер. Кроме, разве что, того факта, что на самом деле мисс Паркер не умерла в Азкабане. Но Северус не открыл ей, что он ее отец, и сейчас, признаться, он сам не мог вспомнить собственных резонов. Кажется, он не хотел открывать своих слабых мест. Одно дело, казалось ему когда-то, воспитанница, другое - дочь.

И вот сейчас, похоже, настало время, когда Сольвейг собиралась расплатиться с ним за все. За ложь, за отсутствие семьи. Возможно, он был с ней слишком строг - в таких случаях ребенок всегда мечтает о ком-то, кто придет однажды и заберет его. Возможно, ей действительно не хватало матери, а он даже не потрудился завести няньку. Или переступить через себя и жениться.

И вот появляется мисс Паркер - красивая, смелая, добрая, умная, обещающая семью, друзей, которых у Сольвейг никогда не было, и, главное, независимость от старого, сальноволосого, противного опекуна. Нет, он не мог винить Сольвейг за ее предательство. В конце концов, если тебя предают третий раз в жизни, не стоит ли задуматься, что виноваты не те, кто предают, а тот, кого предают?

Странно, но Северусу Снейпу ни на мгновение не пришла в голову мысль, что мисс Паркер, возможно, лжет ему.