Автор: Jude (friendinneed@yandex.ru)
Бета-ридинг: Марси (ksyha@aport.ru)
Рейтинг: NC-17, слэш, фемслэш
Pairing: основной - Драко/Гарри, плюс множество других
Дисклеймер: все, связанное с Хогвартсом и Гарри Поттером, принадлежит Дж.К. Роулинг (и кто там еще примазался), мисс Паркер как идея принадлежит создателям сериала "Притворщик", Сольвейг и Вельгельмина принадлежат мне
Предупреждение: секс с несовершеннолетними, инцест, насилие, ГЕТ!!!
Саммари: Сиквел к фанфику "Драко Малфой и Тайная Комната", в котором рассказывается о двух парнях Драко Малфоя, двух девочках Гарри Поттера, трех женщинах Северуса Снейпа и трех мужчинах Сириуса Блэка. Кроме того, будут драконы, неожиданные родственные связи, настырные привидения и много черной магии
Во второй части: жуткие события происходят в школе чародейства и волшебства "Хогвартс". Кто-то нападает на учеников! Похищен профессор Снейп! Гарри Поттер спит с девушкой!
Благодарности: i-nessy за первое восхищение и эпиграф, Марси за бетство и размещение, любимой Rosine за вечное вдохновение, всем, кому понравился "ДМ и ТК", а также тем авторам, кого я уже успела и кого еще собираюсь ограбить.
Часть вторая. Зверь (продолжение 14)
Хогвартс, 15 марта 1998 года
Хорошо, что было воскресенье. Не надо было идти на занятия или к каким-нибудь дурацким младшекурсникам, чтобы вдалбливать в их тупые головы основы зельеделия. Правда, они оказались не совсем безнадежны, но, положа руку на сердце, Драко начинал понимать Снейпа с его ненавистью к этой мелюзге Определенно, нет ничего хуже детей.
Но, конечно, не могло быть и речи о том, чтобы с такой рожей идти к Гарри. Сейчас он слишком невыгодно отличался от Мины.
Драко не удержался и смазал лицо лосьоном сразу же, как пришел от мадам Помфри. Через три часа - еще раз. В общем и целом, до вечера он использовал зелье раз пять. Перед сном, глянув на себя в зеркало, Драко не смог не признать эффективность средств мадам Помфри - его лицо стало таким же сияющим и чистым, как раньше. Даже лучше.
Чмокнув свое отражение в губы, Драко отправился спать.
***
Однако на следующее утро зеркало вновь отразило темные пятна на белой коже. Вне себя от злости, Драко пропустил завтрак и отправился на занятия.
- Ой, Драко! - защебетала Блэйз. - А что это у тебя с лицом?
- Аллергия, - буркнул Драко. Гарри молча сидел за своей партой и даже не поднял на него глаз.
День прошел ужасно - каждый, кого Драко встречал в этот день, считал своим долгом пялиться на его лицо. Кроме, пожалуй, Малькольма, который проносился мимо него, низко опустив голову, и Гарри, мимо которого в подобной манере проносился сам Драко.
Рон пожимал призрачными плечами и заявлял, что Драко слишком трясется над своей внешностью и что все это пройдет. Наверное, он был прав - заполночь, когда Драко собрался лечь спать - при всем желании он никак не мог приучить себя ложиться раньше двенадцати, - его лицо вновь было чистым, и, слегка успокоенный, Драко отправился в кровать.
Во вторник утром картина повторилась; в среду пятна перекочевали со лба, где их еще можно было прикрыть челкой, на щеки; в четверг они увеличились; в пятницу начали наливаться гноем. Самым странным было то, что ночью от всего этого кошмара не оставалось и следа.
В субботу утром, глянув в зеркало, Драко с воплем отскочил от него и запустил в стекло подвернувшимся под руку флаконом с гелем для душа. Зеркало рассыпалось вдребезги, но и в осколках отражалось его лицо, которое сейчас при всем желании нельзя было назвать красивым.
***
Хогвартс, 23 марта 1998 года, поздний вечер
Гермиона стремительно влетела в класс Трансфигурации - и замерла под ледяным "снейповским" взглядом Сольвейг.
- Ты опоздала, - холодно сообщила слизеринка.
- Прости, я была в больничном крыле, - Гермиона опустила на парту свою ношу - кипу фотографических альбомов в потертых обложках. - Там Драко…
- С ним что-то серьезное? - спросила Сольвейг.
- Как тебе сказать… ты его лицо видела?
- Ну, в последний раз я видела его с пятнами по всей физиономии. Пенси была просто в восторге.
- Ты, надеюсь, нет? - строго спросила Гермиона. Сольвейг поморщилась.
- Я не люблю, когда портится что-то красивое, Грейнджер. Я эстетка по натуре, видишь ли.
- Тогда тебе повезло, что ты не видела его сегодня, - Гермиона вздохнула. - Кошмар какой… я даже описать это не могу. Они уже превратились в какие-то бугры… знаешь, как фурункулы… зеленые к тому ж… - Гермиона передернулась.
- Может, он чем-то заболел?
- Мадам Помфри тоже сначала так подумала, но, понимаешь ли, дело в том, что в полночь он становится прежним.
- Проклятие, - задумчиво произнесла Сольвейг.
- Угу. Симпатическое проклятие.
- Есть идеи?
- Не смотри на меня так! Знаю я твои идеи. Давай во всем обвиним Мину - вот и все твои идеи!
- Ну почему же во всем? - оскалилась Сольвейг. - Разжигание второй мировой войны я, так и быть, отпишу на Гитлера!
- Сольвейг, это совершенно не смешно! Подозревать можно кого угодно - Мину, Гарри, Малькольма, меня, тебя…
- Ты, кстати, знаешь, что Драко порвал с Малькольмом? - перебила Сольвейг.
- Нет, - Гермиона удивленно посмотрела на подругу. - Ты что, серьезно? Господи, бедный ребенок…
- Я думаю, стоит поговорить с этим бедным ребенком, - Сольвейг приподняла бровь. - Что скажешь? Месть - штука серьезная…
- Сольвейг, он еще совсем дитя!
- Прежде всего, он слизеринец, - тонко улыбнувшись, заметила Сольвейг.
- Ты хотела фотографии смотреть, - сухо произнесла Гермиона. Сольвейг бросила взгляд на стопку альбомов.
- Пойдем к Малфою.
- Зачем? - удивилась Гермиона.
- Я по нему соскучилась, - пожала плечами Сольвейг. - Потом, ему это тоже будет интересно. Сейчас уже почти полночь. Я не думаю, что он спит. Незачем ему сейчас сидеть одному.
Гермиона усмехнулась.
- Ты что-нибудь слышала о том, что в Хогвартсе нельзя находиться вне своих гостиных после отбоя?
- Северус что-то такое говорил, - пожала плечами Сольвейг. - Наверное, я в этот момент была занята другим…
Смущенно улыбнувшись, Гермиона потянула что-то из-под своей мантии. Сольвейг приподняла брови.
- Что это значит, Грейнджер?
- Убери эту гнусную ухмылочку со своей физиономии, - Гермиона покраснела. - Это гаррин плащ-невидимка.
- Вот как? - Сольвейг с интересом уставилась на переливающуюся ткань. - А я-то думала, что это Малфой нес чушь про привидение в виде поттеровской головы… Северус был так расстроен, помнится…
Гермиона развернула плащ и посмотрела на Сольвейг.
- Вам требуется особое приглашение, леди?
***
Малфой открыл дверь на второй стук. Он был бледен и очень осунулся, и Гермиона порадовалась, что они догадались по пути заскочить на кухню и взять немного еды.
- Малфой, мы тебе не помешаем? - начала было она, но тут же смолкла, когда Сольвейг сделала нечто из ряда вон выходящее - шагнула к Драко, обхватила его лицо ладонями и принялась целовать - в глаза, в лоб, в брови, в виски, в щеки, в губы…
- Хороший мой, красивый, славный… - приговаривала она.
Когда внезапный порыв ее нежности утих, Драко, пряча глаза, предложил девушкам пройти.
Кажется, Драко даже не собирался ложиться спать. В его комнате было большое зеркало в полный рост, а рядом с ним - сдвинутая в сторону занавеска. Гермиона покачала головой. Конечно, это трагедия - такое происшествие с красивым человеком, но все же ей казалось, что Драко слишком много носится со своей внешностью.
- Ну, есть какие-нибудь новости? - Сольвейг смотрела на Драко так, словно он был смертельно больным и в любую минуту грозил оставить этот мир.
- У меня взяли кровь на анализ- ответил Драко. - Спрашивали, что я ел и пил… Я отдал им бутылку…
- Какую бутылку? - спросила Гермиона.
- В ней вино было. Малькольм принес, - объяснил Драко. - В тот вечер, когда мы расстались.
- А он пил?
- Нет, только я.
- И когда будут результаты анализов? - спросила Сольвейг.
- Не знаю.
- А что Поттер?
- А при чем здесь Поттер? - холодно поинтересовался Драко.
- Ну, Гарри мог бы тебе помочь, - пробормотала Гермиона.
- Чем? - голос Малфоя стал еще холоднее. Гермиона беспомощно посмотрела на Сольвейг.
- Что-то особенное произошло с тобой и Гарри накануне того утра? - спросила Сольвейг. Драко приподнял брови в вежливом недоумении.
- Ровным счетом ничего. Не считая Шеймуса. Вы, наверное, слышали про письмо из дома?
- Ага, - Сольвейг поморщилась. - И про его спонтанную помолвку с Джин тоже.
- Джин? - Гермиона посмотрела на Сольвейг в упор. - И давно она Джин? Вроде бы всегда была мелкая Уизли?
Драко провел рукой по губам и, как бы смазывая улыбку сделал вид, что очень занят едой.
- Я никогда не называла ее мелкой Уизли, - заметила Сольвейг.
- Да? Значит, она всегда была Джин?
- Раньше она вообще не была, - объяснила Сольвейг. - Мы же не общались.
- А, значит, теперь вы общаетесь? И насколько плотно?
- Грейнджер, чего ты от меня хочешь? Разве тебе не будет приятно, если я подружусь с твоими гриффиндорцами?
- А что это вы там принесли? - вмешался улыбающийся Драко.
- Ах, это… - Сольвейг, явно обрадовавшись смене темы, передала Драко стопку альбомов. - Это старые фотографические альбомы. В основном выпуск 1976 года.
- А, выпуск отцов, - Драко раскрыл верхний. - А вам зачем?
Сольвейг вкратце объяснила Драко их идею. После того, как она закончила, Драко задумчиво произнес:
- Ну, хорошо, предположим, ты нашла Снейпова брата. Но ты уже знаешь, что его кровь тебе бесполезна. А если он ничего не знает про тебя? И детей у него никаких нет? Что ты тогда будешь делать?
- Тогда и посмотрим, - ответила Сольвейг и решительно отняла у Драко альбом.
Здесь были фотографии слизеринского выпуска 1976 года. На первой странице - груда нервничающих первоклашек на фоне озера. Снимок, очевидно, сделан в самом начале учебного года. В первом ряду сразу бросался в глаза светловолосый мальчик с надменным лицом и гордо вздернутой головой. Во втором ряду, в аккурат так, чтобы оказаться за плечами блондина, высились два угрюмых здоровяка, на голову выше всех остальных первоклашек. Драко долго рассматривал снимок через плечо Сольвейг.
- Отец, - сказал он после небольшой паузы. - Ужасно похож, да?
- Кто на кого? - спросила Гермиона.
- Я на него, - ответил Драко. Гермиона усмехнулась.
- Да уж. На первых курсах ты был точно такой же маленькой сволочью. Но не сейчас. Нет.
- Да, - кивнул Драко, - сейчас я вообще уже мало похож на человека.
- Прекрати, Малфой, - сурово произнесла Гермиона. Их перебила Сольвейг:
- А вот я не сильно похожа, верно? - она указала пальцем на одну из двух девочек в рядах слизеринских первокурсников. Выражение ее хорошенького лица ни в чем не уступало малфоевскому, гладкие черные волосы аккуратно лежали на плечах. - Красивая…
- А на него? - ухмыльнувшись, Драко ткнул пальцем в стоящего рядом с мисс Паркер мальчишку. Его спутанные, напоминающие проволоку волосы почти совсем закрывали лицо, видны были только два горящих глаза и огромный нос. Руки скрещены на груди, поза очень напряженная. - Не похоже, что ему нравится фотографироваться.
- Ему и не нравится, - с нежностью в голосе отозвалась Сольвейг.
На следующих страницах были фотографии поодиночке и небольшими группами. Было несколько "сюжетных" фотографий - в классе, на площадке для квиддича, на репетициях школьных спектаклей… На одной их них Люциус Малфой предстал в костюме шекспировской эпохи. На заднем плане Гермиона разглядела кого-то, выкрашенного под мавра, и решила, что Малфой играл Яго.
- Интересно, а почему мы не ставим школьных спектаклей? - обиженно произнесла она.
- Мой отец что, играл в пьесах маггловских авторов? - изумленно спросил Драко.
- Кстати, про Шекспира ничего толком неизвестно, - заметила Сольвейг. - Есть версия, что он был сквиб. Чистокровный.
- Но сам факт, что играл… - пробормотал Драко. - Неожиданно…
Люциуса Малфоя на фотографиях вообще было много, и, признаться, вряд ли можно было сказать, что он этого не заслуживает. В возрасте от одиннадцати до семнадцати лет его лицо еще не успело приобрести мужскую твердость и суровость, и хотя оно было не таким нежным, как у Драко, все же казалось более открытым, и даже надменность ему шла. Чем старше становилось лицо Малфоя на фотографиях, тем длиннее были его волосы. На одном из фото последнего курса, где группка слизеринских студентов расположилась на берегу озера, судя по всему, затеяв пикничок, волосы Малфоя были распущены и длинной шелковой волной лежали у него на груди.
- Он все-таки невозможно красив, - грустно сказал Драко.
На той же фотографии был Снейп, и выглядел он здесь очень хорошо - гораздо лучше, чем на фото первого курса и гораздо лучше, чем в свою бытность преподавателем. Он сидел, поджав под себя ноги; черные волосы, почти такие же длинные, как и у Малфоя, были стянуты в хвост, но очень небрежно, так что несколько прядей выбились и падали ему на лицо. Одной рукой он опирался о землю, другая лежала на талии сидящей рядом девушки. Девушка же, черноволосая красавица, что-то шептала ему на ухо, улыбаясь и накручивая на палец прядь снейповских волос.
- Есть вопросы? Нет вопросов! - неожиданно раздраженно сказала Сольвейг. - По-моему, они смотрятся вполне как парочка.
- Хмм… - сказала на это Гермиона. - Не спорю, но все же… Ты же родилась не в семьдесят шестом.
- Грейнджер, я ее дочь, - Сольвейг ткнула пальцем в мисс Паркер. - Она на этой фотке - явно девушка Северуса. Ты сама говорила, что я похожа на него. Я не понимаю, какие тут могут быть сомнения.
- Давайте еще посмотрим, - предложил Драко.
На последней странице серебристо-зеленого альбома была еще одна общая фотография. В центре переднего ряда, как всегда, Люциус Малфой, у него на груди - значок лучшего ученика школы. Снейп и мисс Паркер снова стояли рядом друг с другом. Вообще, это фото явно копировало общую фотографию первого курса.
- Так-так, - сказала Гермиона, внимательно вглядываясь в фото. - Смотрите-ка!
- Что? - спросила Сольвейг. Гермиона ткнула палочкой в изображение Снейпа и мисс Паркер, оно наплыло, увеличиваясь, пока не заняло всю фотографию. Сольвейг восхищенно присвистнула.
- Я этого не знала!
- Теперь знаешь, - Гермиона довольно улыбнулась.
На увеличенной фотографии были видны все подробности. Руки Снейпа скрещены на груди, левая поверх правой. Левая рука мисс Паркер оплела правый локоть Снейпа, безымянный палец украшен бриллиантовым кольцом.
- Обручальное кольцо! - присвистнул Драко. - Не ожидал от Снейпа!
- Но он на ней не женился, тем не менее, - заметила Гермиона.
- Может, они поженились тайком? - предположила Сольвейг.
- А кольцо она носила в открытую, - возразила Гермиона. - И прижимается к нему вполне открыто. Нелогично.
- Да уж, - процедила Сольвейг сквозь зубы.
Гермиона вынула из альбома общие фотографии первого и последнего курса и пробежала глазами список на обороте.
- Снейп только один, - сообщила она.
- Значит, будем искать на других факультетах, - флегматично заметила Сольвейг. - А там имена есть?
- Нет, только инициал и фамилия, - сказала Гермиона, закрывая альбом.
Гриффиндорский фотоальбом начинался так же - с общей фотографии первокурсников. Здесь на переднем плане красовался лохматый черноволосый мальчишка в круглых очках. Он улыбался во весь рот, но поза его до странности напомнила Гермионе позу Люциуса Малфоя.
- Интересно, это уродство - фамильное достояние Поттеров, что ли? - сквозь зубы спросил Драко, ткнув пальцем в очки мальчишки с фотографии. - Приличного себе ничего купить не могут?
Девушки не стали комментировать это заявление.
Еще на общей гриффиндорской фотографии сразу цеплял взгляд красивый черноволосый мальчишка с синими глазами и слегка насмешливой полуулыбкой на нежных губах. На него искоса посматривал мальчик рядом выше, в потрепанной мантии, с небрежно расчесанными золотисто-русыми волосами.
- Сириус такая лапочка, - заметила Сольвейг, небрежно вынимая фотографию из уголков. - Я была влюблена в него одно время.
- Да? - удивилась Гермиона. - Когда?
- Когда он сбежал из Азкабана, и все газеты про него печатали. Там было очень много разных фотографий - не только последних, но и детских, и юношеских. Есть же люди вот с такой внешностью - они красивы в любом возрасте и при любых…
Неожиданно она осеклась, пристально вглядываясь в список студентов на обороте фотографии. Потом ее холодный взгляд уперся в Драко.
- Ты знал? - спросила она резко. Драко и не подумал отводить взгляд. - Ты знал, мерзавец? - с внезапной злобой в голосе повторила Сольвейг.
- Ты о чем? - спросила Гермиона осторожно.
- Здесь нет С. Блэка, Грейнджер, - Сольвейг взмахнула фотографией, продолжая сверлить Драко взглядом. - Здесь есть С. Снейп.
- Да, знал, - спокойно произнес Драко. - Что с того? Догадаться было проще простого, я вообще удивляюсь, что до вас так долго доходило! Ладно, Паркер дура, но ты-то, Грейнджер…
- Язык придержи! - огрызнулась Сольвейг. - Ты должен был сказать сразу же, как только узнал!
- Зачем? - вскинул брови Драко. - Смысл, Паркер? Он уже давно не брат Снейпу. Он не может быть тебе полезен. И про тебя ничего не знает…
- Ты, Малфой, навсегда останешься чистокровным ублюдком, - поднимаясь на ноги, прошипела Сольвейг. - Ты думаешь, что кровь все решает, кретин? Он прежде всего мой родственник, даже если у нас с ним нет ни капли общей крови, он брат Северуса, какие бы чары не легли между ними, он мой дядя, потому что я дочь Северуса, даже если биологически это не так. Пошли, Грейнджер!
И она выскочила за дверь. Гермиона виновато улыбнулась Драко.
- Не сердись на нее, ладно? Я завтра засяду в библиотеке, посмотрю, есть ли что-нибудь про проклятия, похожие на твое…
- Грейнджер, - неожиданно перебил ее Драко. - Он там… как?
- Кто? - до Гермионы дошло. - А, Гарри… Ну, он… не знаю, у меня такое ощущение, что он немного не в себе. Он волнуется за тебя, - она погладила Драко по щеке. - Он почти ничего не знает о том, что происходит с тобой. Поговори с ним, хорошо?
- Оставь мне альбомы, - попросил Драко. Гермиона кивнула и вышла.
Драко перевернул несколько страниц и вгляделся в лицо семнадцатилетнего Джеймса Поттера.
Ему всегда казалось, что он слишком похож на своего отца. Прямо-таки неестественно похож. Но вот Поттеры… Сейчас с фотографии на Драко смотрело лицо Гарри, только глаза за стеклами очков - не зеленые, а светло-голубые.
И еще у Гарри никогда не было такого выражения лица. Не могло быть в принципе. Неизбалованный жизнью мальчишка, выросший на положении Золушки в семье магглов, не мог смотреть так же прямо, уверенно, нахально и самодовольно, как этот отпрыск чистокровной волшебной фамилии.
Тогда Драко открыл слизеринский альбом, страницу, на которой находилась фотография его отца крупным планом. Семнадцать лет, длинные волосы, взгляд прямой, с холодным прищуром. Фирменный взгляд Люциуса Малфоя. Развернув альбом, Драко подошел вместе с ним к зеркалу и стал рассматривать свое лицо, сравнивая его с отцовским.
Они были похожи, но все же не слишком. Драко знал свое лицо, он тоже мог нацепить эту маску надменного равнодушия, но дело было в том, что отец не носил маски - это было его настоящее лицо. Точнее, маска так приросла к нему, что стала настоящим лицом. И так же, как в лице Джеймса Поттера не было чего-то, что было у его сына, так и лицу Люциуса Малфоя не хватало чего-то, что было в Драко. Губы у Драко в расслабленном состоянии опускались уголками вниз, и это придавало его чертам какое-то иное выражение - такое никогда не появлялось на лице Люциуса.
Драко отошел от зеркала - в последнее время оно его только расстраивало. Какое удовольствие любоваться собой ночью, если днем он снова увидит ту жуткую маску?
Он рассеянно перевернул несколько страниц альбома и с интересом уставился на одну, которую они, по-видимому, пролистнули. На ней располагались фотографии, где ученики были сняты со своими родителями.
Люциус Малфой стоял, скрестив руки на груди, между высоким мужчиной с тяжелым подбородком и прищуренными серыми глазами, и стройной красивой женщиной с очень надменным выражением лица. В отличие от Драко, его отец был точной копией своей матери, и это радовало, потому что, на взгляд Драко, дед не отличался особой красотой. Этих двоих Драко никогда не видел, только их портреты в Имении. Они умерли до его рождения; Драко не знал обстоятельств, но, скорее всего, это напрямую было связано с тем, что супруги Малфой оба были черными магами.
Следующее фото: Северус Снейп рядом с черноволосой женщиной очень посредственной внешности - очевидно, это его мать. Фотографии с отцом в этом альбоме не было.
На третьей фотографии был мисс Паркер, а рядом с ней стояла женщина, показавшаяся Драко смутно знакомой. Она выглядела слишком молодой для того, чтобы быть матерью - вряд ли больше тридцати лет. И она была очень красива, с синими глазами, изящными чертами лица, прихотливым изгибом высокомерных губ, белой кожей и вьющимися волосами нежно-золотистого оттенка. Мисс Паркер была очень на нее похожа, только брюнетка, очевидно, в отца.
"Мисс Паркер, факультет Слизерин, третий курс, год поступления - 1969, с матерью", прочел Драко на обороте. Снова перевернул фотографию и вгляделся в лицо незнакомки.
Однажды бабушка, графиня де Флер, с гордостью глядя на фотографии своих дочерей, сказала Драко:
- Мои девочки носят фамилию де Флер и цветочные имена, как принято в этом роду, но на самом деле все они - Лоран. Только в роду Лоран рождаются такие красивые женщины, в роду же де Флер - только красивые мужчины, как мой Ксавье. Но и он больше похож на тетку, не зря же он носит ее имя.
Драко вгляделся в красивое лицо молодой женщины с фотографии. Потом посмотрел на мисс Паркер и попытался представить, что волосы последней - не черные, а золотистые. И снова посмотрел на ее мать. Та улыбнулась ему замечательной ослепительной улыбкой, которую до сих пор Драко видел только у одного человека - своего великолепного дядюшки.
- Ксавиера! - произнес он.
***
Гермиона нагнала Сольвейг уже за пределами слизеринской гостиной.
- Утешила? - зло поинтересовалась та.
- Прекрати, - попыталась урезонить ее Гермиона. - Он говорил разумно. В конце концов, это дело Сириуса и профессора Снейпа. Сириус же не сидит сложа руки, он пытается его найти…
- Давно уже не пытается, - перебила Сольвейг. - Похоже, все поверили в его смерть. Или предательство - что, впрочем, одно и то же.
- Но ведь Драко прав, Сириус уже не брат Снейпу!
- Профессору Снейпу, Грейнджер! - взвилась Сольвейг. - Честное слово, ты так стремительно учишься всему волшебному, что можешь забыть удивительно простые и нормальные вещи.
- Куда мы идем? - попыталась сменить тему Гермиона.
- Не знаю, куда идешь ты, Грейнджер, а я иду к профессору Люпину.
- Зачем?
- Затем, что там Блэк.
Пока они шли до кабинета преподавателя Защиты, Сольвейг больше не проронила ни слова.
У двери решительность Паркер, очевидно, на время приутихла - может быть, виной тому были странные звуки, которые доносились из кабинета. Но вот девушка стиснула челюсти и решительно постучала в дверь.
Открыли не сразу, а когда открыли, Гермиона почувствовала, что краснеет. Представший их взорам профессор Люпин оказался несколько взъерошен, и роба на нем была застегнута криво.
- Мисс Паркер… Гермиона… Чем обязан? - он с тщательно скрываемым раздражением посмотрел на девушек.
- Здравствуйте, профессор Люпин, - обреченно произнесла Гермиона; Сольвейг же, удостоив профессора лишь короткого кивка, вошла в кабинет.
Сириус Блэк сидел в кресле и выглядел примерно так же растрепанно, как и Люпин. При виде незваных гостий он поднялся.
- Сольвейг, Гермиона… Что-то случилось? - обеспокоенно спросил он. - Что-то с Гарри?
- Мистер Блэк, вы брат Северуса? - в лоб спросила Сольвейг. Сириус резко выдохнул и посмотрел на Люпина.
- Я сделаю чай, - пробормотал профессор.
Пока Люпин заваривал чай, царила тишина. Когда же четверо уселись за столом и сделали по глотку, Сольвейг произнесла:
- Мистер Блэк, вы мне не ответили.
- Да, - после небольшой паузы произнес Сириус. - Я действительно был братом Северусу Снейпу. Но вот уже двадцать четыре года мы друг другу чужие люди.
- Почему вас изгнали? - спросила Сольвейг.
- Это довольно долгая история, к тому же неприятная для меня, Рема, Снейпа и даже памяти Джеймса, - Сириус поморщился. - Позволишь, Луни?
- Говори, - со вздохом согласился профессор. Сириус глубоко вздохнул.
- Эта история произошла, когда мы все учились на пятом курсе, - начал он. - Гермиона, я думаю, знает ее. Однажды я, особенно рассердившись на Снейпа за его, по моему мнению, недостойное поведение по отношению к некой особе…
- Точнее, - жестко перебила Сольвейг.
- Хорошо, - в том же тоне отозвался Сириус и поднялся на ноги. - Он ухаживал за Лили. Домогался ее. Я был уверен - и до сих пор уверен, кстати, - он наставил палец на Сольвейг, - что Снейп неспособен влюбиться по определению!
Лицо Сольвейг передернулось, но она ничего не сказала, лишь с ненавистью уставилась на Сириуса, и Гермиону снова обожгло мыслью, что эти двое страшно похожи.
- Я был уверен - он делает это, чтобы досадить Джеймсу. Джеймса он ненавидел люто, невзлюбил его с первого взгляда. Я так разозлился, что сделал то, чего мне, возможно, делать не следовало.
- Возможно! - яростно фыркнул Люпин, вскочил и заметался по комнате.
- Я заманил его в Шумной Шалман…
- В Шумной Шалман? - перебила Сольвейг. Люпин остановился и сел рядом с ней.
- Ты, думаю, слышала о том, что я оборотень…
- Конечно! - нетерпеливо перебила девушка. - Мне Северус сказал, как только вы появились в школе.
- И что, ты никому не рассказала? - приподнял брови Люпин. Девушка сжала губы.
- Я вообще-то не трепло, сэр. И мне, кстати, совершенно все равно, оборотень вы или нет. Точнее, не все равно. Оборотень - это гораздо веселее, чем просто так…
- Это совсем не весело, если ты - оборотень, - заметил Люпин.
- Вам так кажется, потому что вы не умеете находить хорошее в каждом проявлении жизни, - убежденно произнесла Сольвейг. - Однако я не понимаю, при чем здесь…
Внезапно она смолкла, уставившись на Сириуса в ужасе.
- Так вы… заманили его к оборотню?! Собственного брата?!
Сириус отвел глаза.
- И вас за это изгнали из рода, - вполголоса произнесла она. - Ну, я не удивляюсь. Как там? Причинение физического ущерба… бла-бла-бла…
- Не только, - возразил Сириус. - Очевидно, Снейп написал домой об этом происшествии. Когда родители приехали - кстати, был крупный скандал с Дамблдором, - он им выложил еще несколько обвинений - общение с нелюдями, мужеложество… Если бы только этот случай… мы все-таки не в средневековье живем, меня бы просто отправили в Дурмштранг… Но все вкупе решило мою судьбу. Отец вышел из себя. К тому же, я наговорил ему дерзостей… Припомнились прошлые грехи, и вот свершились все необходимые обряды, и меня отрешили от рода Снейпов, - с насмешливой торжественностью в голосе закончил Сириус.
- А почему Блэк? - спросила Сольвейг.
- Из-за пса, - ответил Сириус. - Пес-то черный… Ну, и вообще очень так…
- Эпатажно, - закончила Сольвейг, поднимаясь на ноги. - Про пса я, кстати, не поняла. Ладно, пусть у вас останутся хоть какие-нибудь тайны.
Наступила пауза. Теперь уже Сольвейг ходила по комнате, обдумывая что-то. Наконец она спросила:
- Мистер Блэк, а что вы знаете обо мне?
- Точно - ничего, - отозвался Сириус. - Знаю, что у Снейпа и мисс Паркер был роман. Она была очень красива, но редкая стерва. Очень жестока - когда она стала Упивающейся Смертью, почти сразу же попала на нелегальное положение - очень уж много за ней числилось трупов. Похоже, она искренне верила в грядущее торжество Темного Лорда и потому ничего не боялась. Я ничего не слышал о том, чтобы Снейп женился или о том, что у него есть дети, - он замолчал. Сольвейг продолжала смотреть на него в упор, но Сириус не поднимал глаз. - Правда, однажды… Когда ты родилась?
- В октябре, в восьмидесятом, - чуть опешив от неожиданного вопроса, ответила Сольвейг.
- Да… В начале осени, почти год спустя я зашел к Снейпу по одному очень важному для меня делу…
Рем снова громко фыркнул, но ничего не сказал.
- И… в его доме… в нашем родовом доме я увидел ребенка. Около года, девочку, - Сириус поднял глаза на Сольвейг и улыбнулся. - Она мне показалась очень уж худенькой. Я спросил Снейпа, кто это, и он неожиданно ответил, что это его дочь. Я еще хотел спросить, что он, не кормит ее, что ли, но не стал. Снейп мог счесть это хамством, а мне была нужна его помощь.
- Ага, - очень неожиданно среагировала Сольвейг. Подняв на нее глаза, Гермиона увидела, что слизеринка удерживает рвущуюся с губ улыбку. - Понятно. Спасибо, Сириус. Это ничего, если я буду звать тебя Сириус?
- Ничего, - слегка удивленно отозвался Сириус.
- Вот и хорошо, - сказала Сольвейг. - Поднимайся, Грейнджер. У нас есть дело.
- Какое дело? - удивилась Гермиона.
- Такое, - ответила Сольвейг. - На "п" начинается, на "е" заканчивается. Простите, что помешали, господа, - она улыбнулась мужчинам, и в ее улыбке мелькнуло даже некоторое кокетство.
- В следующий раз предупредите совой, - усмехнулся в ответ Сириус. Люпин, улыбаясь, подошел к двери, чтобы проводить девушек, как вдруг Гермиона воскликнула:
- Господи, а это у нас кто?
Повернувшимся на возглас явилась следующая картина - на пороге люпиновой спальни стоял, ухватившись крошечной ручонкой за косяк, голенький малыш вряд ли года от роду.
- Опа! Он встал! - воскликнул Люпин - и сконфуженно смолк, когда две пары одинаковых синих глаз уставились на него. Не смотрела на профессора только Гермиона - просияв, она подошла к малышу - он весело гукнул и улыбнулся во весь рот - и, подхватив его подмышки, взяла на руки.
- А кто мы такие? - заворковала гриффиндорка. - Ой, какие мы маленькие! А как нас зовут? Мы уже улыбаться умеем, да, заинька?
- Это что такое? - тоном, в котором слышалось глубочайшее отвращение, спросила Сольвейг.
- Вроде же волчонок был, - прищурившись, подхватил эстафету Сириус.
- Так это он и есть, - вздохнул Рем, и в этот момент Гермиона завизжала. Воркуя с малышом, она усадила его на стол - и сейчас, визжа, показывала пальцем на волчонка, которой лежал ровнехонько на том месте, где только что был младенец.
Раздался какой-то странный звук; лишь когда он повторился, мужчины сообразили, что этот звук издает Сольвейг - низкое грудное рычание. Вот оно прозвучало снова - родившись в груди, прокатилось через горло на кончик языка трепещущим "хрррр". Сольвейг подошла к волчонку, чуть улыбаясь, и тронула его ладонью. Зверек перевернулся на спину и протянул передние лапы, ловя руку девушки. Когти царапнули кожу, но Сольвейг не обратила внимания. Она погладила щенячью, еще не заострившуюся мордочку, и кисть была немедленно захвачена маленькой пастью.
- Это мой сын, - объяснил Люпин.
- Прирожденный оборотень? - спросила Гермиона, и по ее лицу сразу можно было догадаться, что она уже давно прочла про прирожденных оборотней по крайней мере половину того, что о них было написано.
- Не совсем верное название, - ответил Рем. - Скорее, это прирожденные анимаги - они, видишь ли, не зависят от луны. Но, с другой стороны, в отличие от анимагов, они в той же степени звери, в какой и люди.
- Сколько ему? - спросила Гермиона.
- Шесть месяцев, - ответил Люпин.
- Но это еще слишком мало, чтобы ходить!
- Для человека. А для волка - слишком много.
- То есть, он будет взрослеть быстрее? - спросила Гермиона, с сочувствием глядя на малыша.
- В общем, да, - мрачно ответил Люпин.
- Что ж ты молчал, Луни? - заговорил наконец Сириус.
- Не знаю, - отозвался Люпин. - Понимаешь, очень боялся, что это вылезет. Я нашел его в лесу у одной волчицы, с которой я… гхм…
- Ну, понятно, - великодушно замял тему Сириус. - А как ты узнал, где искать?
- Узнал, - туманно ответил Люпин. - По запаху, наверное. У нее был целый выводок, но такой - один. Я его забрал, решил, что там ему не место. Там он чужак. Он, бедняжка, везде чужак, - Люпин поморщился. - Но я всегда хотел ребенка…
- Тогда прекрати эти пораженческие настроения, - решительно приказал Сириус. - Как ты его назвал?
- Рем Джеймс Люпин-младший, - ответил профессор. - Или просто Волчонок.
- Славное создание, - ласково сказал Сириус, осторожно поднимая на руки малыша, который снова стал человеческим детенышем. Гермиона дернула Сольвейг за рукав.
- Пойдем-ка, - сказала она. Сольвейг глянула на мужчин, на Волчонка - и кивнула.
- Пойдем.
***
Хогвартс, слизеринские подземелья, 4 апреля 1998 года, рассвет
Золотисто-серые лучи утреннего весеннего солнца скользнули в маленькое полукруглое оконце под потолком: осторожно коснулись нетронутой постели, вспыхнули алмазными искрами на стенках тяжелого восьмигранного графина, валявшегося на полу, с него, крадучись, перебрались на руку человека, что лежал рядом. Когда теплый солнечный зайчик коснулся раскрытой ладони, она конвульсивно сжалась, словно пытаясь поймать незваного гостя.
Но не так-то легко пленить солнечного зайчика. Он легко выскользнул меж пальцев и присоединился к своим собратьям, безжалостно высветив того, кто лежал на полу.
Этот человек - при том условии, если это существо можно было назвать человек, - был одет в пижамные штаны и незастегнутую рубашку. Страшная буро-зеленая кожа, напоминающая чешую, покрывала его тело; лишь кое-где мелькала островками другая, человеческая, снежно-белая, казавшаяся удивительно нежной. Лицо представляло собой чудовищную маску, в которой смешались черты рептилии и человека: безбровое, покрытое той же чешуей, что и тело, безгубый рот, лишенные ресниц глаза. Волос на голове почти не было - лишь кое-где, клочками, росли еще платиново-белые пряди. Ногти на руках и ногах существа были длинными, твердыми и загнутыми. Когда он, заморгав, открыл наконец глаза, стало видно, что они лишены осмысленного человеческого выражения, а когда он приподнялся, становясь на четвереньки, оказалось, что он странно сутулится. Пижамная рубашка на спине натянулась, отчетливо обозначая причину сутулости - горб.
Существо захрипело и с некоторым трудом поднялось на ноги, оглядываясь вокруг. Взгляд его прояснился и стал разумным, но вместе с разумом в глазах появилась такая тоска, что каждый, кто видел это, скорее пожелал бы, чтобы выражение этих глаз по-прежнему оставалось звериным.
Висевшее на стене зеркало отразило существо в полный рост, и оно, вскрикнув, запустило в стекло пустой бутылкой. Едва отзвучал звонкий грохот, как раздался другой звук - настойчивый стук в дверь.
Существо вздрогнуло и уставилось на дверь дикими глазами. Стук повторился, а следом за ним прозвучал юношеский голос:
- Малфой, открой дверь!
- Поттер? - хрипло спросил тот, кого назвали Малфоем.
- Драко, открой, - после паузы позвали из-за двери. - Я принес тебе поесть.
- Убирайся! - рявкнул Драко.
- Я прошу тебя, - можно было легко представить себе, что обладатель голоса стоит, прижавшись к двери ладонями и лбом, словно пытаясь просочиться сквозь толстое дерево. - Драко, открой. Я хочу тебя видеть.
- Пошел вон! - от рыка Драко задрожало стекло в окне. - Убирайся вон!
Из-за двери раздался вздох. Затем юноша произнес:
- Хорошо, как скажешь. Я оставляю твой завтрак здесь. Поешь, пожалуйста.
Прозвучали шаги. Драко Малфой стоял посреди комнаты, судорожно стиснув кулаки и не замечая, что острые когти пропороли кожу, и руки сочатся кровью.
Каждое утро становилось все труднее восстанавливать в памяти события прошедшего дня. А вся предшествующая жизнь вообще терялась в тумане. Только чувства, с ней связанные, слабее почему-то не становились - положа руку на сердце, Драко бы не отказался от этого.
Он помнил, как сидел - руки закрыты длинными рукавами мантии, лицо - капюшоном - на полу в лаборатории Снейпа, наблюдая за Дамблдором, Гарри, Гермионой и мадам Помфри. Они только что протестировали его кровь и выяснили, что в ней действительно присутствует зелье. Неизвестного состава. Даже Дамблдор ничего не мог сказать по этому поводу. Зелье явно готовил мастер, причем отважный экспериментатор. Имя не прозвучало, повиснув в воздухе.
Гарри предложил вычленить зелье из крови и разложить его на составляющие. Задача трудоемкая, но осмысленная - выяснив состав, Гарри собирался подобрать каждому компоненту противодействующий ингредиент и из них приготовить антидот. Собственно, это было единственное, что на сегодняшний день можно было сделать.
Драко поили Обрывающим Зельем - оно должно было разорвать связь, соединяющую, благодаря неведомой отраве, кровь Драко с источником проклятия. Как правило, при Симпатических проклятиях этот способ срабатывал. Но не сейчас.
Поили Очищающим зельем - его задача была очистить кровь. Но, поскольку состав зелья в крови Драко тогда известен не был, лекарство приготовили по общему рецепту - и оно не помогло.
Три дня назад очень бледный от недосыпания и волнения Гарри сообщил, что он выделил все компоненты, кроме двух.
- Посмотри ты, - попросил он Драко, который все так же сидел у стены. Тот, поднявшись и стараясь держаться так, чтобы не показывать свой горб, подошел к столу, на котором работал Гарри. - Вот, это и это, - Гарри указал на две пробирки. Драко склонился над столом и почувствовал, как рука Гарри легла ему на плечо. - Ну, что? - голос Гарри звучал у самого уха. Драко выпрямился, чтобы сказать, что представления не имеет о природе этих компонентов, но в этот момент Мина, которая постоянно ошивалась в лаборатории - видимо, дожидалась Гарри - как бы невзначай прошлась позади них и небрежно сдернула спасительный плащ с Драко.
Тогда он выглядел значительно лучше, чем сейчас, и все же абсолютно ничего привлекательного не было в начинавшей лысеть голове и буро-зеленых пятнах ороговевшей кожи на лице. Драко резко наклонил голову и опустился на пол, чтобы поднять плащ. Взгляд Гарри жег его затылок.
После небольшой паузы прозвучал гаррин тихий голос:
- Мина, уйди, ты мешаешь.
- Гарри… - начала было та, но тут Гарри заорал так страшно, что Сольвейг, колдовавшая в углу над каким-то своим варевом, едва не уронила черпак в котел:
- Пошла вон!
С лица девицы моментально сошли все краски; яростно фыркнув, она вылетела из лаборатории.
После этого случая Драко перестал ходить в лабораторию. Он вообще перестал покидать пределы своей спальни; только один раз вышел ночью - и едва не столкнулся с Гарри, одиноко бродившим вдоль стен замка. Драко осознавал, что сейчас, наверное, самое подходящее время, чтобы вернуть себе Гарри. Благородство и жалость гриффиндорца не оставляли сомнений. Но Драко не хотел. Гарри - не тот, кем можно пользоваться по ночам. А Драко не желал, чтобы Гарри видел его днем.
Свернувшись калачиком на кровати, Драко пытался представить себе свою дальнейшую жизнь. Наверное, он будет жить как сова - от полуночи и до рассвета. Зима станет благословенным временем - ведь зимой ночь длиннее, - а на лето он будет переезжать куда-нибудь в Южное полушарие. Если все-таки отец лишит его наследства, придется становиться проституткой. Самая подходящая ночная работа. Главное - не позволить Гарри взять над собой опеку. Сбежать от него.
После того происшествия в лаборатории Сольвейг сказала ему:
- Успокойся, моя радость. Я сварю Поисковое зелье, найду Снейпа, и он тебя вылечит. Вот увидишь, все будет хорошо.
Человек не может отчаиваться бесконечно, и Драко пытался найти хоть какой-то выход из кошмара, в котором оказался. Пока не понял, что лишается рассудка.
***
Грегори Гойлу, чтобы спуститься из спальни семикурсников, которую сейчас занимали только он и Винсент, в гостиную, надо было пройти мимо префектской комнаты. В коридоре под дверью последней снова обнаружилось это неслизеринское явление - Гарри Поттер.
- Что, Поттер, выгнали? - фыркнул он. Гриффиндорец поднял на него тяжелый взгляд, но ничего не сказал.
Первый раз, обнаружив Поттера здесь - это было неделю тому назад, - они отделали его так, что после их работы он вполне мог составить конкуренцию этой изменнической твари на конкурсе уродов. К сожалению, на следующий день их факультет потерял столько баллов, что с первого места моментально скатился на последнее. Так что Поттера решили больше не трогать. По крайней мере, руками.
Впрочем, куда больше, чем с Поттером, Грегори хотелось разделаться с Малфоем. Винсент, правда, утверждал, что Грегори совершенно напрасно так взъелся на блондина. Что Драко не виноват, что он - жертва обстоятельств, что если он, к его собственному, кстати, несчастью, влюбился в Поттера, то это, во-первых, целиком и полностью вина Поттера, а во-вторых, достаточное наказание для Драко. И прочие сюси-пуси. Грегори же был уверен - человеческая воля может не только помочь человеку выдержать Империус и Круциатус, но и справиться с ненужным чувством. Если Драко влюбился в Поттера, значит, он позволил себе это сделать, предав таким образом не только честь Малфоев, но и дух Слизерина.
Чем плох был мальчишка Бэддок? Грегори, правда, не увлекался собственным полом, но Малькольм явно принадлежал к числу тех людей, чья сексапильность действует на всех, без различия полов и сексуальной ориентации. Но Малфою надо было порвать с ним! Вне всякого сомнения, именно Малфой был виновен в том, что случилось ночью.
Грегори поморщился - не самое приятное воспоминание. Ночью все подземелье проснулось от пронзительного девичьего визга. Не прошло и трех минут, как ученики - заспанные, в халатах и пижамах, - столпились в гостиной.
- Что случилось? Кто кричал? - раздавалось со всех сторон. Минутой спустя в гостиную ворвалась Забини - растрепанная, глаза - по галлеону каждый.
- Там Малькольм… Бэддок… - выдохнула она. Слизеринцы гурьбой вывались в коридор.
Далеко идти не пришлось - вскоре они нашли его. Мальчишка лежал на полу, в луже собственной крови. Кошмарная картина… Горло разорвано, вокруг раны - черная кайма, лицо - тоже иссиня-черное. Грегори вспомнил, что такой эффект дает яд.
Сквозь толпу протолкнулся Малфой. Несколько секунд просто смотрел на тело, потом опустился на колени. И вдруг завыл. Да так страшно, что сердце зашлось. Если бы Грегори не знал наверняка, какой великолепный актер Драко Малфой - непременно бы поверил, что тот убит горем.
И, кстати, рожа у Малфоя была нормальной - такой, как раньше. А сегодня вот он снова сидит в комнате и, наверное, уже рычал на Поттера из-за запертой двери.
***
Началось все три дня назад - ночью он очнулся в Запретном лесу весь в пятнах засохшей крови. В этот же день в Хогвартс пришло известие, что в Хогсмиде убит человек - разорвано горло, в крови - неизвестный яд.
Позавчера ночью он проснулся у себя в комнате снова в крови. Днем Сольвейг, через дверь рассказывавшая ему последние новости, сообщила, что Хагрид нашел в лесу мертвого кентавра. Разорвано горло, яд в крови…
Вчера ночью его разбудил крик. Он едва сообразил скинуть вымазанные в крови рубашку и штаны и переодеться в чистое, прежде, чем выскочить следом за всеми прочими слизеринцами.
Там был Малькольм. Его маленький Малькольм, его сладкий мальчик, сломанной куклой раскинувшийся на холодном каменном полу. Тонкие руки разметались в стороны, хрупкая шея - сплошная кровавая рана.
Драко тихо заплакал, скорчившись на кровати. Точнее, попытался - но в дневном состоянии у него не было слез. Звери не плачут.
***
- Надо будет заказать шкурки бумсланга, - сказала Сольвейг, заходя в кабинет Трансфигурации. - Северус голову оторвет, когда увидит, что ничего не осталось. Грейнджер?
Гермиона стояла у окна, склонив голову, и смотрела вниз. Подойдя к ней, Сольвейг увидела перед входом в школу карету, задрапированную черным. Перед ней стояли два человека - мужчина с седыми волосами и маленькая женщина с покрытой черным шарфом головой. Сверху было видно, что она что-то прижимает к лицу, а плечи ее трясутся. Как раз в тот момент, когда Сольвейг подошла к окну, из дверей вынесли носилки, закрытые белым покрывалом. Женщина затряслась еще сильнее и прижалась головой к плечу мужчины.
- Он был их единственный сын, представляешь? - тихо произнесла Гермиона. - Ей было двадцать девять, а ему сорок, когда он родился. Поздний ребенок…
- Откуда ты знаешь? - спросила Сольвейг. Гермиона передернула плечами.
- Сведения о всех студентах школы есть в Летописи Хогвартса - она хранится в Зале Почета, старостам можно ее читать. Ты никогда туда не заглядывала?
Сольвейг покачала головой.
- Так что ты говорила про шкурку? - Гермиона отвернулась от окна. - Ты что, собралась класть в поисковое зелье шкурку бумсланга?
- Ты думаешь, что ты одна умная, что ли? - фыркнула Сольвейг. - Разумеется, нет. Просто в шкафчике с ингредиентами ее нет. Наверное, опять кто-то подворовывает.
- Я брала шкурку, но я спросила у Гарри, - сказала Гермиона. - Мне было нужно для анимагического проекта.
- И как? - спросила Сольвейг. Гермиона прошлась по комнате, засунув руки в карманы робы.
- А никак! - сказала она наконец. - Удивлена?
- Нет, - ровно ответила Сольвейг. - Никто не утверждает, что ты должна уметь все.
- Ну да, - Гермиона скривилась. - Лучшая ученица школы - это отнюдь не подразумевает экстраординарных способностей.
- Еще ты не умеешь летать, Грейнджер, - жестко сказала Сольвейг. - Потому что и полет, и анимагия - это талант. Ты не можешь научиться этому только потому, что ты умная.
- И получается, что я хуже Питера Петтигрю, - сжав зубы, бросила Гермиона.
- Вовсе нет. Просто ты не анимаг. Не из-за чего расстраиваться, Грейнджер.
- Получается, что я вообще ничего не умею! - Гермиона остановилась прямо перед Сольвейг, глядя на слизеринку снизу вверх. - У меня вообще нет никакого таланта, так?
- Вовсе нет, - слегка улыбаясь, ответила Сольвейг.
- Тогда назови мне!
- Ну… ты классно целуешься… - Сольвейг приподняла бровь.
- Очень смешно! - выплюнула Гермиона и отвернулась.
- Я тебе уже говорила, - терпеливо произнесла Сольвейг. - Ты пишешь стихи. Замечательные…
- Ты не литературный критик.
- Смею надеяться, у меня есть некоторый вкус.
- У меня уже начало получаться! - в отчаянии вскричала Гермиона. - Я начала ощущать… обоняние обострилось и слух… и ничего…
- Получаться начало, потому что ты использовала правильные заклинания и отлично сваренные зелья, - ответила Сольвейг. - Ты чувствовала, каким животным ты становишься?
- Нет…
- Грейнджер, сердце мое! Ты же сделала открытие и сама этого не понимаешь!
- Какое? - удивилась Гермиона.
- А такое. Существует мнение, что анимагия - это такой же подвид магии, как и трансфигурация, например. А ты доказала, что человек, не имеющий животного внутри себя, неспособен стать анимагом! Как бы умен он ни был. Заклинаний и зелий недостаточно. Петтигрю был по сути своей крысой, потому у него и получилось.
- А разве это не логично? - удивилась Гермиона. - Я всегда полагала, что это известный факт. Я думала, я способна…
- Это не известный факт. Это предположение, вокруг которого спорят. Ну, Грейнджер! - рассердилась Сольвейг. - Ты что, научных газет не читаешь?
- Каких научных газет?
- Знаешь, ты меня просто поражаешь, Грейнджер. При всем твоем уме, до сих пор считать, что магическая пресса ограничивается "Пророком" и "Ведьмополитеном"…
- Когда ты, наконец, перестанешь называть меня "Грейнджер"? - раздраженно спросила Гермиона. Сольвейг улыбнулась.
- А что, уже пора?
- Я давно зову тебя Сольвейг, - буркнула Гермиона. - А ты все еще притворяешься, что ты - Малфой…
- Ты думаешь, это прерогатива Малфоя - называть тебя Грейнджер? - насмешливо спросила Сольвейг. - Уверяю тебя, ни один из мне знакомых слизеринцев не относится к тебе настолько нежно, чтобы звать по имени. Но если ты предпочитаешь "мисс Грейнджер"…
- Сольвейг, не беси меня!
- Как скажешь… Гермиона… - Сольвейг закусила губу, поглядывая на Гермиону с нежным лукавством в глазах.
- Это было трудно? - силясь сохранить сердитое выражение лица, спросила Гермиона.
- Почти так же, как тебе - звать меня Сольвейг, - ответила слизеринка. - Я была хорошей девочкой, Гермиона, что мне полагается теперь?
- Сохранить жизнь, - буркнула Гермиона. Сольвейг рассмеялась и обняла гриффидорку за талию.
- Ты невыносимо сурова, Грейнджер…
- Ты опять…
- Я опять…
Гарри, распахнувший дверь в кабинет Трансфигурации минутой спустя, изумленно охнул и резко развернулся на сто восемьдесят градусов.
- Эээ… Гермиона… - позвал он. За спиной ойкнули, а следом за этим раздался другой звук - раздосадованный хмык.
- Это месть небес за Люпина и Блэка, - сообщила Сольвейг в никуда. - Поттер, чего это тебя так развернуло-то? Мы же одеты…
Гарри осторожно повернулся.
- Извините, что помешал…
- Ничего, - отмахнулась Гермиона, поправляя прическу. - Что-то стряслось?
- Эээ… да. Драко исчез.
Гермиона оставила прическу; руки Сольвейг, заправляющие майку в джинсы, замерли.
- Как исчез? - спросила она. - Подожди, а ты где был?
- Я сидел под дверью, - ответил Гарри. - Он меня не пустил утром, и я сделал вид, что ушел, а сам остался сидеть снаружи, ждал, пока он выйдет. Он все не выходил и не выходил… а потом раздался звон, как будто разбили стекло, и я вошел в комнату…
- Минутку, - снова перебила Сольвейг. - Ты же только что сказал, что он тебя не пускал. Значит, дверь была заперта. Как ты ухитрился войти?
- О Боже, Паркер! - не выдержал Гарри. - Разумеется, я знал, как открыть дверь! Мне Драко еще в прошлом году сказал пароль и не менял его с тех пор.
- Так какого черта ты сидел под дверью? - изумленно спросила Сольвейг.
- Но он же не хотел меня видеть!
- Поттер, во имя всех существующих и несуществующих богов! - от избытка чувств Сольвейг даже пробежалась по комнате, заламывая руки. - Ты дурак и не лечишься! Ну, хорошо, - она остановился перед гриффиндорцем. - Ты вошел, и что?
- Его не было, - растеряно отозвался Гарри. - Там был жуткий беспорядок, окно открыто… не понимаю, как он до него вообще достал.
***
Хогвартс, Запретный лес, 4 апреля 1998 года, вечер
- Эй… э-эй… звереныш…
Зверь шарахается и в страхе вжимается в древесный ствол. Нежный смех рассыпается бисером.
- Что ты дергаешься, тварюшка моя? Я тебя погладить хочу…
Снова смех, но теперь в нем явственно звучит издевательство.
- Хоро-о-ош, хоро-о-ош… Ты сам-то себе нравишься? А не трогай чужого, братишка, не имей такой привычки…
Тонкая рука тянется к загривку зверя, и он бессильно рычит, исходя гневом и сознавая, что ничего не может сделать этому существу.
- Пошел прочь! - взмах белой руки. - Чтобы я тебя не видела! Ну, живо! Бегай, дружочек, по полям, по лесам. Ночью ты будешь приходить в себя и лежать, голый, среди деревьев. Умирать от голода, холода, страха, тоски… О, не один зверь в лесу не тронет твою ядовитую плоть. Но… как знать? На нее могут позариться люди… У них ведь нет нюха, - смех сливается с рычанием зверя. - Днем ты, конечно, найдешь их и растерзаешь. Но ночью… Я надеюсь, ты будешь вспоминать меня, богатенький, удачливый мальчик. Серебряный принц. Не забывай меня. Прочь!
И, подгоняемый безумным, древним страхом, зверь бежит в лес.
***
Гарри присел на поваленное бревно и стиснул руки. Гермиона погладила его по плечу.
- Не надо падать духом.
В ответ Гарри дернулся, стряхивая руку девушки. Тяжело вздохнув, Гермиона подошла к Сольвейг, до странности тихой и задумчивой с тех пор, как они вошли в комнату Малфоя, и девушка подобрала что-то с кровати Драко.
К поискам их не допустили. Как-то сразу стало ясно, что искать Драко надо на территории Запретного леса, и учеников решили не подвергать опасности. Мольбами, уговорами, криками Гарри удалось добиться того, чтобы им позволили дожидаться поисковых групп на опушке леса.
Джинни поплотнее обхватила плечи руками и присела рядом с Гарри.
- Скоро ночь, - сообщил Шеймус. - Наверное, они прекратят поиски…
Из темноты вынырнул один факел, затем второй, и Януш прошел мимо ребят, метнув короткий взгляд на Шеймуса. Тот вздернул подбородок, нарочно глядя в другую сторону. Мина подошла прямо к Гарри.
- Ничего, - сказала она раньше, чем Гарри успел спросить. - Никаких следов.
Гарри опустил голову на руки. Мина слегка погладила его затылок.
- Это не твоя вина…
- Моя, - глухо возразил Гарри. - Мина, оставь меня, пожалуйста…
- Гарри, - она присела на корточки и взяла его сжатые ладони в свои. - Гарри, послушай меня. Это не твоя вина. И все это скажут. Мне тоже очень жаль, что так вышло. Но ты не можешь умереть здесь, на опушке леса, только потому, что он оттуда уже не вернется!
- Он вернется, - возразил Гарри. - И я буду его ждать.
- Гарри…
- Мина, все кончено! - яростно произнес Гарри, вскочив на ноги. - Как ты не понимаешь? Я люблю его! И я виноват, потому что думал иначе, потому что мучил его, мучил тебя, и вот так все вышло. Если бы не я, Драко не обидел бы Малькольма, и Малькольм не поступил бы так…
- Ничего не кончено! - закричала Мина, вцепившись ему в плечи. - Я люблю тебя! Как ты можешь?
- Ууу… - протянул Шеймус себе под нос. - М-да… мексиканские страсти…
- Мина, уйди, ради Бога! - Гарри рванулся из ее рук. - Ты меня любишь? Ты мне лжешь постоянно! Зачем ты врала про Шеймуса? Что ты сделала в том отеле, что Драко подумал, будто мы занимались любовью? Зачем ты шарилась в моих вещах? Зачем ты заперла меня в Тайной Комнате?
- Я? - изумленно произнесла Мина, отступив на шаг. Обвела взглядом присутствующих, словно в поисках поддержки, или призывая их в свидетели нелепости обвинений, и повернулась к Гарри, скрестив руки на груди. - У тебя паранойя.
- А ты мне сейчас все толком объяснишь, да? - Гарри прищурился. - Идиотом меня считаешь?
- Теперь да, - девушка развернулась и гордо зашагала в сторону драконария.
- Поттер, если тебе это польстит, я не считаю тебя идиотом, - сказала Сольвейг, улыбаясь. - Теперь.
- Джин, стой, - Шеймус поймал девушку за руку. - Ты куда?
- За ней, - Джинни кивнула в сторону удаляющейся Мины.
- Не надо, - покачал головой Шеймус. - Это может быть опасно.
Из темноты вынырнул еще один факел, на этот раз - в руках Хагрида. Гарри стремительно повернулся к нему, но великан покачал головой.
- Ничего.
***
Свет факелов гнал его в лес, все дальше и дальше. Он не боялся людей, нет, он помнил, что они ничего ему не сделают, помнил, что он и сам был среди них… Он не хотел их крови, но он не хотел и их жалости. Одна тоска рвала его сердце, и когда, наконец, свет факелов исчез из вида, она вырвалась из горла горестным воем.
Время отметило полночь, и одни сутки стали другими. Он лежал лицом в сырой подлесок, вдыхая его холодный мокрый запах, мечтая только, чтобы холод пробрался внутрь его тела и убил его. Но тело, привыкшее к теплу, комфорту и ласкам, все решило за него, оттолкнувшись его руками от земли, поднявшись на ноги и сделав первый шаг в никуда.
Он брел наугад, надеясь найти выход из леса, но брел лишь затем, чтобы дойти до озера и утопиться. Но человек не знал, куда идти, а зверь спал до утра. Холод пробрался в самое нутро, сковывая руки и ноги, ветки хлестали по лицу. Наконец он не выдержал и снова лег.
Наступил предрассветный час, было темно, тихо и душно. В этот час человек, проснувшись, глядит во тьму широко раскрытыми глазами, чувствуя, как гложет сердце беспричинный и неодолимый страх, более древний, чем весь человеческий род; в этот час молчат птицы, неподвижны деревья, и каждое живое существо с нетерпением ждет первых солнечных лучей, которые подтвердят, что мир еще не подошел к концу.
Он лежал ничком и молился, чтобы сердце его остановилось. Он не почувствовал прикосновения, потому что тот, чья рука могла бы коснуться его плеча, был мертв, но он услышал голос, звучащий только для него:
- Малфой, послушай меня.
Он не отозвался ни жестом, ни словом, ни мыслью, но не слышать не мог.
- Ты должен меня слушать, Драко. Когда наступит рассвет, я уже не смогу говорить с тобой. Я не могу говорить с тобой, когда ты зверь. Поэтому ты должен слушать меня сейчас и запоминать то, что я тебе скажу. Когда настанет утро, ты вернешься в Хогвартс. Ты войдешь в Большой зал, у всех на виду. Я буду ждать тебя там. Это твой единственный шанс, Драко. Послушай меня. Слышишь? Малфой, ты должен слушать меня…
***
Хогвартс, Большой зал, 5 апреля 1998 года, утро
Утро было серым, тоскливым и безрадостным.
Утро было солнечным, ярким и сияющим. Словно декорация в самодеятельном театре. Улыбающиеся, свежие, воскресные лица обитателей Хогвартса напоминали маски.
Дни будут солнечными, и я буду думать - это хорошо, значит, тебе тепло и сухо сегодня. А сам спущусь в подземелья и засяду в их холодной сырости, потому что я не заслужил тепла и света.
Дни будут дождливыми и пасмурными, и я буду думать - это плохо, значит, тебе сыро и холодно сегодня. Я буду смотреть на капли дождя, стекающие, как слезы, по оконному стеклу, я выберусь из дома под холодные струи и буду бродить и бродить под ними… я не заслужил домашнего тепла.
Будет снег, и он заметет твои следы, скроет от тех, кто захочет убить тебя.
Будет мороз, и твое тонкое тело будет содрогаться под его ударами… Боже, Боже, кто-нибудь, обогрейте моего любимого, я готов мерзнуть, пусть ему будет тепло, я готов голодать, пусть только он будет сыт…
- Гарри? - Гермиона коснулась его руки. - Все в порядке?
- Нет, - ответил Гарри, отодвигая от себя тарелку. Гермиона прикусила губу, взволновано глядя на друга. Он мог бы прочесть сейчас ее мысли - вне всякого сомнения, Гермиона подготавливала фразу вроде: "Ты не поможешь ему, если умрешь от голода". Только никак не могла придумать, как ее облечь в более мягкую форму.
- Ты не хочешь есть? - спросила она наконец.
- Нет, - Гарри встал. Гермиона схватила его за руку, как будто он собрался бежать.
- Гарри, ты не мог бы нам помочь?
- Нам?
- Мне и Сольвейг. Мы готовим Поисковое Зелье, но нам не все понятно…
- Тебе не все понятно? - приподнял брови Гарри. - Брось, не принижайся. И потом, я не могу, у меня есть дело.
- Какое?
- Я пойду в Запретный лес, искать Драко, - просто ответил он.
- Гарри, - прошептала Гермиона, - тебе же нельзя…
- Что поделаешь… - философски вздохнул он.
- Гарри! - она вцепилась в его руку так, словно он, по меньшей мере, собирался сей же час выйти на поединок с Вольдемортом. - Когда мы сделаем зелье… у вас с Драко кровь наверняка еще соединена тем зельем, что вам давал Снейп в прошлом году, когда ты воскрешал Драко… ты бы мог его найти…
- Гермиона, - Гарри наклонился к ней, чувствуя, как в груди закипает бешеная ярость. - Ты хоть понимаешь, что мы сидим тут, за столом, а он бродит в лесу, совсем один? Ты хоть соображаешь, что это…
- Гарри… - тихо перебила Гермиона, и голос ее был таким странным, и такой особенной стала наступившая вдруг тишина, что Гарри смолк и обернулся.
В дверях, уцепившись одной когтистой лапой за дверной косяк, словно в бесплодной попытке вспомнить, как это - быть прямоходящим, - стояло жуткое существо в серо-зеленой шкуре-чешуе. Ощеренная зубами безгубая пасть, узкие щелки ноздрей, острые когти, скособоченное, горбатое тело… Он был там, под этой жуткой оболочкой, и его серые глаза смотрели на Гарри с гротескной маски полузверя-полурептилии, но и тоска в них была животной.
- Мамочки… - громко сказал кто-то за столом Хаффлпаффа. Преподаватели, зашуршав мантиями, начали подниматься со своих мест.
- Ну, чего ты?.. - раздался голос за спиной Гарри. Обернувшись, Гарри первые секунды тупо размышлял, почему этого человека, чье присутствие казалось так уместно, быть здесь не должно. А он прижал палец к губам и кивнул на Гермиону. - Тише. Ей незачем знать.
- Ты… - одними губами вымолвил Гарри.
- Я, я, - Рон раздраженно тряхнул головой. - Нечего на меня пялиться. Иди к нему, - он кивнул на Драко. - Ты же знаешь, что нужно делать. Все как в сказках. Поцелуй и признание в вечной любви, и чудовище превратится в прекрасного принца. Иди же!
Гарри поднялся из-за стола, чувствуя, как подгибаются колени. Словно еще одно испытание. Еще один Тремудрый турнир. И самый дорогой приз на свете.
Неужели возможно, чтобы у нас все было хорошо?
Чудовище следило за его приближением затравленным взглядом зверя, но не делало ни малейшей попытки сбежать, словно что-то держало его здесь, как цепь. А кругом жужжали мухи, которых здесь быть никак не должно было…
- Привет, - позвал Гарри и протянул руку, чтобы коснуться жуткой морды. Страх в глазах стал почти непереносимым, но оно не отстранилось. Он. Драко. - Привет, - повторил Гарри, лаская кончиками пальцев холодную, неприятную на ощупь кожу и приподнимая голову чудовища - Драко, - чтобы она оказалась вровень с его собственной. - Ты почему сбежал? Тебя никто не обидит. Я не позволю. Ты теперь со мной будешь. Всегда. И я тебя не отпущу. И сбежать тебе не позволю. Я тебя люблю, очень-очень. Прости, что раньше не сказал. Но я тебя буду любить, даже если ты теперь всегда такой будешь, даже если ты на меня бросаться будешь. Мы будем жить вместе. Если ты не захочешь, чтобы я видел тебя таким, я буду отпускать тебя. Только не убегай от меня больше, хорошо? Не оставляй меня.
Что-то сильно мешало говорить, сдавливая грудь, и глаза стали видеть просто невозможно плохо. Еще хуже, чем вообще без очков. Зато теперь он видел только серые глаза прямо перед собой, и это позволяло думать, что перед ним - действительно Драко. Говорить больше было нечего, и Гарри, наклонившись и подавшись вперед, прижался губами ко рту своего возлюбленного.
Он сам не знал, чего ждал - может быть, ярких сияющих лучей, или загадочного мерцания, словом, чего-то эффектного, что непременно должно сопровождать такое превращение.
Еще он ждал другой крайности - что ничего не произойдет, что любимые глаза так и будут смотреть на него с нечеловеческой морды. И к этому он был готов, и уже намечал себе картину их дальнейшей жизни - непременно в домике с видом на лес, чтобы Драко не было тоскливо, и как можно дальше от людей…
Он никак не ожидал, что Драко, обнаженный, тонкий, в царапинах и синяках, осядет на пол у его ног.
Минуту Гарри приходил в себя, не испытывая ни радости, ни облегчения - вообще ничего. Потом поспешно рванул робу с плеч и поднял Драко на ноги, заворачивая его в мягкую черную ткань. Драко дрожал.
- Замерз? - тихо спросил Гарри. Тот кивнул. Гарри вздохнул и обнял его.
- Ну, вот, - сказали за спиной. - Мне, кажется, пора.
Гарри обернулся. Рон смотрел на них с очень довольным видом, словно то, что они вот так стояли рядом, обнявшись, было целиком и полностью его рук дело. Гарри почувствовал срочную необходимость что-то сказать, что-то спросить - как, откуда? - но его друг улыбнулся ему знакомой, чуть застенчивой и немного виноватой улыбкой, словно говоря: "Прости, некогда", и Гарри не спросил ничего.
- Спасибо, - прозвучал хриплый голос. Это вызвало новую волну вопросов, но для них сейчас было не место и не время, и потому Гарри молча наблюдал сквозь дрожащую пелену, как призрак скользнул прочь и оказался за спиной Гермионы, которая смотрела на Драко и Гарри огромными от слез глазами. Он наклонился к лохматой голове девушке и нежно коснулся губами уха. А может, и не коснулся, может, что-то шепнул… Она вздрогнула, оглянулась в ужасе и волнении, но он уже исчез, и только горсть солнечных зайчиков, щедро рассыпавшаяся по полу, столу и лицам, могла бы навести на мысль, что здесь только что был ангел.