6.08

Сегодня я совершил самую огромную глупость в своей жизни.

Если это не так, то мне остается только пойти и утопится, потому что жить дальше с мыслью о том, что я способен сделать нечто более страшное невозможно.

Утро подскочило как разбойник на дороге, с ножом к горлу. Обычное утро, но полное вязкой тоски, пропитанное печалью расставания. Всегда тяжело выползать из своей раковины. Радость от того, что мне наконец можно будет погрузится в нормальную пульсацию жизни вне стен особняка было не сравнить с той тоской, которая выворачивала внутренности, вцепившись острыми когтями глубоко внутри. Вот и открыта клетка, а лететь зябко.

Матери пришла на ум причуда прогуляться до конца именья и аппарировать на станцию уже оттуда. Я согласился охотно, любая отсрочка казалась мне теперь желанной.

Солнце только выкатило на небосклон, заспанное и слепое. В ясной лазури - ни облачка, лишь тени резных листьев, растрепанных ветром, рисуют тонкое кружево на сырой от выпавшей росы земле. Августовская зелень как-то особенно сочно пахнет. Мы с Нарциссой неспешно шли, вдыхая спелую пряность окрестной флоры, но на сердце было не спокойно, не только из-за отъезда. Отец так и не вышел проводить нас. Я не увидел его ни в столовой, ни в гостиной. Уже покинув сам дом, я с отчаянной надеждой оглянулся, пробежал внимательным взглядом по блестящим прямоугольникам окон, но не заметил ни в одном следов чьего-либо присутствия.

Чем дальше мы отходили, тем сильнее пригибала меня эта тяжесть. Я не мог уехать, не попрощавшись с ним. Я бы просто не смог перенести этого. Через полтора часа, когда скоро уже должна была показаться граница угодий, я обернулся к матери, - все это время мы молчали, - и попросил:

-Мне надо вернутся. Я… забыл перчатки, - я просто выпалил первое, что пришло мне в голову.

Она посмотрела на меня странным, изучающим взглядом, в котором сомнение мешалось с пониманием. Потом отвела глаза.

-Иди.

-Я мигом, туда и обратно, - заверил я ее, опьяненный внезапным непонятным восторгом.

Что бы не тратить зря время, я аппарировал ко входу в особняк и быстро влетел в молчание каменных стен. В тот же миг в мозжечке, на грани понимания, где-то между знанием и интуицией, забилось нехорошее предчувствие, но я засунул его обратно. Ничто не может помешать мне. Никто не остановит меня, когда я иду к нему.

Я проверил все те места, в которых обычно можно найти его в это время, но отца нигде не было. И ни один из эльфов не попался мне навстречу. Куда же эти твари попрятались? Вечно вьются под ногами, а теперь не доищешься их.

Проходя сквозь бесконечные анфилады комнат, запутанные узлы и потаенные артерии затихшего здания, я почти физически ощущал его напряжение. Ожидание, предвкушение чего-то… мороз по коже. Не зря это, не с проста.

Вдали показались высокие створки банкетного зала. Там кто-то есть? Обычно он стоит закрытым, в ожидании приема гостей, но теперь в помещении явно кто-то был. Звук чужих голосов. Я подобрался ближе, заглядывая внутрь. Нет, это просто судьба - шпионить и подглядывать!

От увиденного…кровь бросилась мне в голову, загудела в ушах, ладони мгновенно вспотели. Я вцепился в медную ручку изо всех сил, борясь с порывом заорать во всю глотку, кинутся вперед.

Странная, пугающая своей неумолимой неподвижностью фигура, словно сотканная из первозданной тьмы, бесстрастно застыла посреди паркетного елочного узора, отстраненно наблюдая за бьющимся в судорогах человеком, на которого была направлена его палочка. Люциус. Мне показалось, что это меня пронзили тысячами острых иголочек от кончиков пальцев и выше, до самого черепа, до рези в глазах… Когда-то я спрашивал у отца, что испытывает тот, к кому применили Круциатус. Он объяснил. Я не задумался тогда, откуда он знает. В детстве ребенку кажется, что родители знают все. Возможно, его отец так же рассказал ему, как и он мне. А может, папа просто прочитал в одной из своих книг. Их у него так много…

Я не мог на это смотреть. Я не мог уйти, но остаться и наблюдать… есть вещи, которые просто выше тебя. Есть мгновения, когда все, что ты знаешь, все, чему тебя учили, становится абсолютно неважным. Иногда невозможно справится со своими инстинктами…

В глубине меня поднималась горячая волна дикого, первобытного гнева. Еще немного и я набросился бы на этого незнакомца, с грозным рыком, как волчица, на обидчика, на того, кто осмелился поднять руку на ее детеныша… Я рванулся туда, выкрикнув что-то несуразное… Не помню… Кажется, я крикнул:

-Прекратите!..

И тогда этот поднял на меня взгляд. Я не мог читать в его глазах, но, кажется, в них мелькнуло нечто, похожее на удивление. Он опустил свою палочку. Люциус встал, не поворачиваясь в мою сторону, прижимая к лицу ладонь, пытаясь остановить кровь из носа. Одна кровь, одна болезнь… И тут мне стало по-настоящему страшно.

-Значит, мальчик уехал? - спросил тот, кого не принято называть по имени.

Вы когда-нибудь слышали молчание? А я, да. После его вопроса оно прямо таки звенело, требуя заполнить себя чем-нибудь. Я понял, что это придется сделать мне. В горле мгновенно пересохло, язык прилип к гортани…

-Я… вернулся за перчатками.

Это прозвучало так жалко и нелепо, что меня самого передернуло. Ну и где же ставшее притчей во языцех Малфоевское красноречие? Ничего путного просто не приходило в голову, в секунду там стало так же пусто, как в какой-нибудь заброшенной пещере, полной разве что летучих мышей, кидающихся с писком по сторонам и забивающими ее ненужным шумом.

Никто из присутствующих не спешил приходить мне на помощь. Возможно, самый первый раз в жизни я так четко осознал простую истину - всем глубоко и высоко наплевать друг на друга. Учись выкручиваться сам, словно говорило мне безмолвие отца. Что ж, это было справедливо. В самом деле, моя вина. Ждать же поддержки от Волдеморта? Придумайте что-нибудь еще нелепей, интересно, как это у вас получится. Но… ответил мне именно он, всем своим видом показывая внимание к моей скромной персоне, в котором я, признаться, нуждался меньше всего.

-Очень хорошо, - звук выходил из легких с тяжелым свистом, хотя, судя по немногочисленным оборванным на полуслове намекам, я догадывался, что к этому времени он успел вочеловечится в гораздо большей степени, чем прежде, и теперь всего несколько шагов отделяли некогда змееподобное существо от вожделенного первозданного облика. - Мы с твоим отцом как раз обсуждали трагическую гибель одной юной особы. Может, ты пожелаешь дополнить его рассказ?

Сердце стучало так громко и гулко, что им без сомнения должно было быть хорошо его слышно. Что мне следует ответить? Какую байку придумал отец?

Лорд пристально изучал мое лицо, и я не уверен, что на нем в ту минут не отражалось ничего из этих сомнений. Скорее уж, наоборот.

Медленно досчитав до десяти и слегка упорядочив мечущиеся мысли, я тяжело вздохнул про себя, а в слух произнес, быстро слизнув горький налет с внезапно высохших губ:

-Это я во всем виноват. Я заставил ее сделать это.

Люциус по-прежнему изучал что-то крайне любопытное на противоположной стене залы. Лорд вскинул брови. Ну, или проделал некие мимические упражнения, долженствующие обозначать это. Последним атрибутом он еще не успел разжиться.

-Странно. Люциус представил мне эту историю несколько иначе. С его слов выходит, что это по его вине девушка случайно узнала истину о некоторых специфических занятиях твоего отца во времена ее младенчества. Значит, я наказал невиновного?

При этих словах он посмотрел на Люциуса, стоящего рядом с ним полубоком.

Отец склонился в учтивом поклоне. Мне не хотелось бы называть его "раболепным".

-Милорд никогда не бывает несправедлив. Возможно, я действительно заслужил это.

-Да, - легко согласился с ним Волдеморт, - своей ложью, пожалуй. Не похоже на тебя, Люциус. Ты никогда не перестаешь удивлять меня. Кто бы мог подумать, какие нежные чувства ты питаешь к собственному отпрыску. Весьма похвально!

Он прошипел эту фразу так ласково, вкрадчиво, но мне послышалась жесткая угроза. И на меня накатило это чертово понимание. "Ну, вот мы и открыли твои слабости", - только это и ничто другое могла означать его реплика. Я сам, Мерлин, своей собственной дурью дал Лорду в руки козырь против своего отца! С другой стороны, в глубине души колыхнулась неуместная, жгучая радость от того, что я наконец понял, насколько дорог ему.

-Я так понимаю, - неожиданно Лорд непринужденно переменил тему разговора, обращаясь снова к Люциусу, - ты собрался перевести мальчика в Бобатон, что бы он закончил свое образование там?

-Мне показалось, что в последнее время его дисциплина сильно страдает, - холодно ответил отец. - В этой школе магглолюбов…

Волдеморт резко перебил его, иронично прищурившись.

-В таком случае, Дурмштранг мог бы принести гораздо больше пользы, тебе не кажется? Так или иначе, поездка отменяется. Мальчик нужен мне в Хогвартсе.

-Я не уверен, сможет ли он справится с вашим заданием, - Люциус наконец соизволил заметить мое присутствие, одаривая меня презрительным, равнодушным взглядом.

-Ну же, Люциус, ты слишком не справедлив к нему, - заботливо проворковал Лорд, от чего мурашки побежали у меня по телу. - Он Малфой, твой сын. Он справится. К тому же, задание не слишком сложное. В последнее время, в связи с рядом неудач моих людей, у меня возникают большие подозрения на счет нашего общего друга Северуса. Мне бы хотелось, что бы мальчик приглядел за ним в этом году. Лучшей кандидатуры мне не сыскать.

-Так постарайтесь найти.

Я был слишком поглощен наблюдением за отцом и Лордом, так что осознал присутствие матери только тогда, когда она положила прохладную узкую ладонь мне на плечо. Я невольно обернулся. Лицо Нарциссы напоминало мраморное изваяние, такое же застывшее и непоколебимое.

-Нарцисса, девочка, - если бы Лорд мог, он несомненно бы расползся в широчайшей улыбке при этих словах.

Он вообще, совершенно не понятно, почему, старался играть роль этакого доброго, всепонимающего дядюшки.

-Том Реддл, - медленно, смакуя его имя, ответила она. - Когда мы виделись в последний раз вас звали так.

-Когда мы виделись в последний раз, ты еще носила другую фамилию. Нарцисса Режина Уайтшейд ²⁸ . Я помню. Скажи-ка мне, что побудило тебя стать членом этой семейки пиратов и головорезов?

-Девушки любят рисковых парней.

Лорд издал странный, каркающий звук. Вероятно, так он обозначал свой смех.

-Рисковых? Есть два вида пиратов, моя милая: те что кидаются на абордаж с саблей в зубах и те, кто выставляет огонь на прибрежных рифах в ожидании, пока какой-нибудь незадачливый мореход разобьет о них свою посудину и оставит им добычу. Насколько мне помнится, Малфои всегда принадлежали к последним.

Я опять почувствовал внутри этот обжигающий гнев. Мне было, что ему возразить, Мерлин и Мордред! Да кто он такой, что бы говорить о нас в таком тоне? Где были его собственные вшивые предки, когда Артур разбил саксов в битве под Бадоном ²⁹ ?

Нарцисса слегка сжала руку, вероятно ощутив мое напряжение.

-Не мне с вами спорить.

-Именно так, девочка. Не стоит спорить со мной. Я решил оказать вашей семье большую честь. У меня далеко идущие планы насчет твоего сына.

-Нет, - твердо произнесла мама.

-Нет? - в этот раз Лорд казался действительно изумленным и потрясенным до самого основания… Гм, что у него там есть?

-Ты забрал у меня мужа. Я не позволю забрать тебе еще и сына.

-Ты не позволишь?

-Вы часто повторяетесь, милорд. Не лучший признак.

-Ты смеешь мне дерзить, девочка?

Наверное, действительно очень давно никто не решался на подобное, и исключительно по этой причине, мы все были еще живы.

-Я ведьма, - с усилием выговорила Нарцисса. - Я могу быть вам полезна. Возьмите меня вместо него.

Он изучал ее, не слишком долго, прежде чем вынести окончательный приговор:

-Нет. Когда-то у тебя была возможность примкнуть к моим последователям. Сейчас меня гораздо больше интересует мальчик, - а затем обратился к Люциусу. - Неужели ты слаб настолько, что позволяешь собственной жене вмешиваться в твои дела и оставляешь это безнаказанным?

-Кто может запретить ведьме делать то, что она пожелает? - отец только передернул плечами.

-В самом деле, - пробормотал Лорд. - Но ты можешь приказать ей уйти?

Отец приблизился к нам, не глядя на меня, как и раньше, ласково взял Нарциссу за руку и попросил:

-Нарси, поднимайся на верх.

Она покорно кивнула. Мне показалось, предыдущая стычка сильно измотала ее. Лицо было все таким же каменным, но неподвижность гнева сменилась неподвижностью отчаянья.

После того, как она покинула комнату, Лорд в последний раз обратился ко мне лично:

-Готовься, мальчик. Через несколько дней я призову тебя к себе. Можешь идти.

Я посмотрел на отца. Он, едва наклоняя голову, кивнул.

Из залы я опрометью помчался в спальню матери. Нарцисса сидела на краю кровати, глядя прямо перед собой. Я опустился рядом и обнял ее колени. Хотелось сказать что-то, утешить, успокоить, но не было слов. Руки ее рассеянно блуждали по моей склоненной голове. В молчании утекали минуты. Наш страх, ее и мой, переплетался в клубящиеся тени по углам до самых сумерек.

Когда солнце почти скатилось за край земли, вошел отец. Он жестом приказал мне оставить их. Она поднялась ему на встречу, потупив взгляд. Я понял, что они дожидаются моего ухода. В коридоре не удержался, обернулся, поглядел в оставленную щелку. В безмолвной ярости мать колотила Люциуса по груди кулаками, а он прижимал ее к себе. Наконец, обессилев, она беспомощно обмякла, он подхватил ее на руки и присел в кресло, укачивая, как дитя.