Я-шел-сквозь-ад - шесть недель, и я клянусь
Там-нет-ни-тьмы - ни жаровен, ни чертей,
Но-пыль-пыль-пыль - от шагающих сапог,
И нет сражений на войне.
Р. Киплинг.

29.09

На улице, во тьме, завывал ветер. Дождь утих. Небо очистилось, выпуская на волю россыпь звезд и полнеющий месяц. Он заливал спальню Люциуса серебристым светом, невольно возвращая меня в ту ночь, когда я впервые самовольно прокрался к нему, и которая многое решила в моей жизни. Воздух в комнате был теплый, спертый и словно вязкий от напряжения. Отец спал неспокойно, ворочаясь и постанывая, сминая простыни в горсти. Я присел рядом к нему на кровать, вглядываясь в его черты, почти неузнаваемо меняемые тушевыми размывами тени. Веки его подрагивали, на лбу поблескивали бисеринки пота.

Я провел кончиками пальцев по его волосам, по щеке, пытаясь успокоить. Он тихо вскрикнул, закрываясь ладонями, и очень отчетливо произнес, будто в полубреду:

-…уходят…все…уходят…

Я наклонился к нему, прижимаясь губами к его макушке. Я испытывал в то мгновение такую огромную нежность, что мое сердце едва могло вместить ее всю. Я прошептал, я знал, что он меня не услышит, но мне хотелось, чтобы он почувствовал это:

-Я не уйду. Я никогда не оставлю тебя.

Я легонько коснулся поцелуем его рта и тут… Все пошло совсем не так, как я рассчитывал. Он… ответил мне. Его губы приглашающе раскрылись, позволяя мне проникнуть дальше. Я оробел на мгновенье, и он сам, жадно, настойчиво, углубил поцелуй, проникая языком в мой рот. Я подумал, что сойду с ума, если он не прекратит немедленно. Я понимал, что он спит и не осознает, что делает, но ощущать то, с каким пылом он целует меня… Это было настолько безумно…

Задыхаясь от переизбытка эмоций, я прервал это сладостное единение. Он выдохнул мне в лицо:

-Нарси…

Мне было безразлично. Кто бы на моем месте стал обращать внимание на такие мелочи? Если он хочет ее, значит, я буду ею. Все, что угодно, только бы это безумие продолжалось. Я провел губами по его шее, по груди, спускаясь все ниже, пробуя языком его тепло, впитывая в себя солоноватый, мягкий вкус его кожи. Я будто с цепи сорвался. Я не смог бы остановиться ни за что на свете. Я знал, что умру, стоит мне оторваться от этого тонкого, прекрасного тела. Мне хотелось одновременно схватить его в охапку, укачать, убаюкать, - он не такой уж высокий, мой отец, он просто кажется таким, из-за манеры держать себя и осанки, на самом деле, он очень изящный и хрупкий, - моя нежность сжимала все внутри меня, до слез, и, в то же время, хотелось познать на ощупь каждую клеточку его тела, хотелось обладать им, как никем и никогда прежде. Ни разу не испытывал я настолько сильной, жгучей страсти.

Он отзывался на каждое прикосновение, на малейшую ласку, словно искусный бесценный инструмент в руках музыканта…внезапно это прекратилось. Он замер. Я почувствовал, что он смотрит на меня.

-Драко.

Я поднял голову и встретил его напряженный взгляд.

-Не надо.

Я сердито вздохнул, совсем по-детски, и опустился щекой ему на грудь. Думаю, это было не плохо, потому что он, видимо, передумал сразу же прогонять меня и ласково улыбнулся, погружая здоровую руку в мои волосы. Мне совсем не понравилось то, что я читал на его лице. Нежность, но такую, от которой очень далеко до той любви, какой я от него хочу

-Я люблю тебя.

-Драко…- его ладонь, гладившая меня, замерла. - Ступай к себе, ребенок.

-Черт, прекрати называть меня так! - во мне закипал злость. - Или тебе так спокойней, в этом дело?!

-Сейчас не время и не место для подобных дискуссий, - холодно заметил он.

-Хватит! Ты прекрасно знаешь, что не существует ни времени, ни места, которое бы для них подошло.

-Драко, - повторил он, - иди к себе в комнату.

-Тебе снились кошмары, - сказал я уже мягче.

-Перспектива дурных снов пугает меня куда меньше, чем перспектива провести ночь в постели с озабоченным подростком, - хмыкнул он.

-Даже если этот подросток - твой сын?

-Особенно если он мой сын.

Я спустил ноги на пол, погружаясь в предутреннюю прохладу. Зябко поежился, обнимая себя за плечи.

-А что если кошмаров боюсь я? - спросил я тихонько.

Он не ответил. Я обернулся, взгляд его был задумчив. Наконец он отбросил в сторону одеяло и позвал меня:

-Ложись.

Я не заставил долго себя упрашивать и устроился у него под боком.

-Не бойся, я не кусаюсь.

-Этого я опасаюсь меньше всего, - заверил он. - Кроме того, мне это даже нравиться…

Кажется, он понял, что ляпнул, быстро отворачиваясь и устраиваясь на боку, спиной ко мне.

-Сладких снов.

-Сладких снов, - отозвался я.

Я прижался к нему, обхватив его одной рукой, уткнувшись носом между лопаток в гладкую ткань. Я ощущал, как он неровно дышит, как сбивчиво поднимается и опадает грудь. Постепенно вдохи и выдохи становились все длинней, равномерней, упорядочиваясь. Я видел, как он уснул. Я сторожил его сон до самого рассвета. И больше кошмары в ту ночь его не мучили.