ЗАКЛЮЧЕННЫЙ

(THE PRISONER)

Автор: Minx miraminx@yahoo.com

Оригинал на http://www.restrictedsection.org/load/story.shtml?/4/theprisoner.html

Перевод: lilith20godrich lilith20godrich@mail.ru

Бета: Helga sonar@umail.ru

Разрешение на перевод: автор дала свое разрешение.

Pairing: Северус/ оригинальный персонаж

Содержание: Пожиратель Смерти Снейп в плену у авроров.

Предупреждение: слэш.

Рейтинг NC-17

Disclaimer: все принадлежит мне (в моих мечтах). Хозяйка – Дж. К. Роулинг.

Я просто ненадолго одолжила.

Архивы: сколько угодно, только предупредите.

[ Министерство Магии

Ведомство магических документов и артефактов.

Документ обнаружен в доме [имя не сообщается из соображений безопасности] после нападения Пожирателей Смерти.

Классификация – совершенно секретно. Январь 1982 года.

Изменение классификации – средняя секретность. Март 1997 года.

Открыто для ознакомления. Ноябрь 2000 года.

Копия документа направлена Мастеру Зелий Северусу Снейпу в январе 2001 года в рамках программы по рассекречиванию архивов Министерства Магии.

Копия прилагается]

Я собираюсь написать об этом. Я должен написать об этом, потому что это не отпускает меня. Я думаю об этом постоянно. Написать на бумаге - это все равно, что рассказать кому-нибудь. Только это может помочь мне… помочь перестать думать о нем. И о том, что я сделал. Нужно вернуться к самому началу. Да, правильно… Я расскажу об этом, как будто это история, просто история, самая обычная история.

Захватили очередного Пожирателя Смерти. Фадж отправил меня, чтобы я допросил его. Он сказал «допросить», но я знал, что это на самом деле значит. Это значит [неразборчиво]. Итак, я вошел в комнату, чтобы исполнить свой долг. Заключенный был привязан к железному стулу с прямой спинкой. На нем была грязная, изодранная мантия, залитая кровью. Его голова была опущена. Черные волосы были грязными и спутанными. Он показался мне знакомым. Когда я встал перед ним, он с трудом поднял голову. Я сразу же узнал его. Он тоже узнал меня. Я [неразборчиво].

Он не сказал ни слова. Просто смотрел на меня черными, как смола глазами, которые я так хорошо помнил. Я заговорил первым, только не помню, что именно я сказал. Нет, помню. Я назвал его имя. И потом добавил: «Я здесь, чтобы допросить тебя».

Он рассмеялся. Я был удивлен, что он еще мог смеяться. Но его смех изменился, стал горьким и злым. Он сказал: «Это теперь так называется?» Его голос тоже изменился. Он стал грубым, жестким, совершенно не похожим на прежнее чувственное мурлыканье. О Боже, этот [неразборчиво]. Я столько думал о его голосе.

Я задавал ему вопросы. Он молчал. Почему он молчал? Если бы он отвечал, ничего этого бы не случилось. Я наклонился к нему и прошептал: «Ты должен отвечать».

Он снова засмеялся и сказал глухо: «Какое это имеет значение. Ты ведь все равно сделаешь, что задумал».

Он был прав, конечно. У Фаджа были свои правила. Но я мог хотя бы попытаться. Просто попытаться. Если бы он только ответил...

Я развязал его. Не знаю, зачем я это сделал. Правило номер один: никогда не развязывать заключенных. Но я хотел видеть его [зачеркнуто] свободным. Веревки упали на пол. Его руки безвольно лежали на коленях. Я смотрел на них не отрываясь. Они были покрыты синяками и порезами. Эти прекрасные руки, которыми я так часто любовался, которые я представлял на [зачеркнуто].

Он понял, что происходит что-то странное. Он отвернулся от меня. Был ли он испуган? Я никогда не видел его испуганным. Даже когда Блэк и Поттер схватили его около раздевалки и избивали его. Они громко смеялись, когда сломали ему нос. Я подошел и посмотрел ему в глаза.

Потом я в первый раз прикоснулся к нему. К его лицу. Я помню, словно это было вчера. Я прикоснулся к месту, где его нос был сломан. К его ресницам. К его щеке. К его губам. О Боже, я прикоснулся к его губам. Я никогда раньше не прикасался к ним.

- Это необычный допрос, - сказал он. Его дыхание обожгло мои пальцы. Я отдернул руку. Как у него получается? Как он может быть таким спокойным?

- Ты необычный заключенный, - ответил я. Он слегка улыбнулся. Его улыбка изменилась, как и его смех. Она мало напоминала улыбку, скорее оскал.

- Покажи свою руку, - сказал я. До сих пор не понимаю, зачем я это сказал.

Он сомневался. Казалось, он не знал, что делать. Мне это понравилось. Слишком сильно.

- Покажи, - повторил я.

Его пальцы были напряжены. Он медленно поднял их к своему рукаву. Он посмотрел на меня. Неуверенно. Потом он показал ее. Черную Метку, уродующую белую кожу. Нежную гладкую кожу его руки. Однажды я видел, как Малфой ласкал его там через плотную ткань мантии. Теперь я знаю, почему. Может, это не единственная причина, по которой Малфой прикасался к нему. Но я все-таки надеюсь, что единственная.

Он не смотрел на Метку. Он смотрел на меня. Его черные глаза, которые я запомнил на всю жизнь, были пусты.

[клякса]

Я опустил его рукав. Я погладил его руку. Он вздрогнул. Мне хочется думать, что он вздрогнул из-за моего прикосновения. Но я знаю, что это не так.

- Скоро увидимся, - сказал я и ушел из комнаты. Я доложил Фаджу, что заключенный отказывается отвечать, и нужны дополнительные усилия. Это наш код для [зачеркнуто] допроса.

Я заставил себя подождать три дня, перед тем, как снова вызвать его. На этот раз я знал [неразборчиво], кого увижу в комнате. Он тоже не казался удивленным, когда увидел меня. Я никогда не видел его удивленным.

- Меня нелегко удивить, - сказал он. Его голос был глухим, как будто он ел песок. Я слушал его голос, и только потом до меня дошел смысл слов. Неужели я сказал это вслух? Как он заставил меня выдать мои мысли? Что он сделал со мной? Я в полном ужасе прижал ладонь ко рту. Эти черные глаза.

[пустое место на бумаге, несколько клякс]

Я выбежал из комнаты и отправился на доклад к Фаджу. Дополнительные допросы, да, еще чаще и продолжительней, вот что нужно заключенному. Естественно, он согласился.

НЕТ НЕТ все что я пишу неправда все ложь ложь… не могу больше не могу…

Первый раз – это я задрал его рукав. Это я вздрогнул от его прикосновения. Он никак не отреагировал. Я гладил его руку, как Малфой в тот день. Нет, не как Малфой, как я сам, как я гладил бы его, если бы он только позволил. Сейчас не имело значения позволяет он или нет я мог сделать с ним все что угодно… и я испугался и убежал из этой проклятой комнаты….

Второй раз – я отвел ладонь от своего рта и прижал ее со всех сил к его губам, раздавливая, разрывая их… Его глаза наполнились влагой. Я наклонился к нему и слизал слезу из уголка его глаза… она была холодной как лед я целовал его ресницы он не произнес ни звука.

Я догадался, что он научился этому молчанию у ног Волдеморта, проклятый Пожиратель Смерти. Все, что я делал, не имело значения. Я не имел значения для него.

Его молчание…

Я ушел из комнаты. На докладе у Фаджа сказал, что заключенный продолжает молчать. «Ничего, скоро заговорит», - усмехнулся он.

На следующий день я приказал привести заключенного. Я дрожал от нетерпения.

- Опять ты, - усмехнулся он, - я начинаю подозревать, что ты ко мне неравнодушен. И тут я ударил его. Это его не удивило. Я стал кричать, задавать ему вопросы. Он сидел на стуле молча, кровь текла из пореза на щеке, из разбитой губы. Эти [неразборчиво], его алая кровь, его проклятое молчание, я просто не мог [неразборчиво].

Вот что случилось: я ударил его. Я мог сделать с ним все, что захочу, и я ударил его. Он не отвечал мне. Он не просто отказывался отвечать.… Казалось, он даже не слышал меня, как будто он был в каком-то другом мире. Я не мог это вынести. Я наклонился к нему и прикоснулся к разбитым губам. Я слизывал его кровь со своих пальцев. Он смотрел на меня пустыми глазами.

[пустое место на бумаге]

Я постоянно думаю об этом.… О том, что я сделал. Я вспоминаю все это, но [неразборчиво] просто убивает меня. Я опять развязал его. Я приказал ему встать. Я приказал ему раздеться. Он подчинился. Он двигался, как механизм. Не как в тот раз, когда он был с Розье в пустом кабинете и срывал с себя одежду, как будто она причиняла ему боль, как будто он изголодался по прикосновениям и ласкам, не мог прожить без них и секунды. Я подглядывал за ними и [зачеркнуто].

Он снял одежду. Все его тело было покрыто синяками. Черная Метка казалась еще одной раной среди многих. Я [неразборчиво] и смотрел на него. Он был таким худым. Я смотрел, и смотрел, и смотрел, не мог отвести взгляда.… Каждый раз, когда я закрываю глаза, то вижу его. Он слегка сутулится, грязные волосы спадают на плечи, руки опущены. Эти руки [неразборчиво].

приказал ему лечь. Потом я встал на колени рядом с ним. Я погладил его щеку, и он повернулся ко мне. Потом я прикоснулся к его шее, плечу… Его руке…

[пустое место на бумаге]

Я приказал ему одеться и ушел. Это был последний раз, когда я видел его. На следующий день Фадж сказал, что заключенный был освобожден. Невиновен. Это слово так не подходит ему.

[начало второго свитка]

НЕТ НЕТ НЕТ

Я написал это месяц назад. Но это не помогает. Я думал, что если напишу об этом, то смогу забыть, но нет… Ничто не помогает мне. Мой Омут Памяти не принимает эти мысли. Наверно, потому, что [зачеркнуто]. Нет, я не знаю почему.

[пустое место на бумаге]

Я солгал. Я написал ложь. Он не повернулся ко мне. Он вообще не пошевелился.

Вторая ложь: я не приказывал ему одеться.

Я не приказывал ему одеться. Я снял свою мантию. Я лег рядом с ним. Я гладил его руку. Я произнес его имя. Он не двигался. Я положил голову ему на грудь и слушал, как бьется его сердце. Его кожа была холодной. Я поцеловал его.

Я обнял его. Его глаза были открыты. Я хотел [зачеркнуто]. Я не знаю, чего хотел. Я только знаю, что я сделал. Он казался таким худым, когда я обнимал его. Но он не был хрупким. Он был словно зеленый лист, который вы можете мять, сжимать, терзать, но никогда не сможете разорвать его. Ничто не могло сломать его. Значит.… Значит, я мог делать с ним все, что угодно.

Я обнял его. Я взял его. Если бы он только отвечал на эти чертовы вопросы…

Я взял его да я трахал его прямо на его грязной окровавленной одежде его лицо было прижато к каменному полу когда я двигался внутри него его глаза были открыты они были пустыми я не хотел чтобы это заканчивалось я хотел чтобы это продолжалось вечно его кожа была холодна как лед кожа грязь кровь камень сперма я вцепился в его руки гладил его синяки бил царапал рвал раздирал его на части он не произнес ни звука.

Я кончил. Пока я одевался, он лежал на полу, истекая кровью.

Я сделал это. Я прикоснулся к нему. Я ударил его. Я целовал его кожу. Я взял его. Но мне кажется, он сделал что-то со мной. Потому что я не перестаю думать о нем. Вспоминать. Писать это на клочках бумаги, потом сжигать их и писать снова и снова.

Вот что случилось: я допрашивал его. Он был невиновен.

Вот что случилось: я должен был пытать его. Я не смог.

Вот что случилось: я увидел мужчину, которого когда-то знал. Потом он исчез навсегда.

Вот что случилось: я изнасиловал его. Я боготворил его. Я ненавидел его. Его взгляд не изменился.

Конец.