Автор: Аino Justice

Рейтинг: R

Жанр: мини-драма

Пэйринг: Ремус Люпин/Сириус Блэк, Джеймс Поттер/Сириус Блэк, Ремус Люпин/Северус Снейп

Предупреждение: ОСС, и разумеется AU

Примечание автора: это подарок к НГ для дорогой Марси и очаровательной Анатолии.

Саммари: после окончания Хоггвартса Гарри продолжают открываться кое-какие тайны прошлого

Дисклеймер: все принадлежит Дж. К. Роулинг.

Cнег идет с самого утра. Целый день, и до сих пор еще мягкие пушистые хлопья тихо кружат в сумеречном городском воздухе. Пустая безответная тишина, зима, от которой больше нечего ожидать. Люпин продолжает смотреть в окно, склонив голову к плечу. Гарри он кажется сейчас таким жалким и уставшим, что он едва справляется с желанием обнять его, заставить его повернуться, найти губами его сухие бледные губы… вот он -- тот самый миг… наконец пришедший и неотвязно очевидный, когда он чувствует себя сильнее, насколько сильнее, что способен дать ему понять это…
- Ремус…
Люпин не оборачивается, он упрямо стоит к нему спиной, только пальцы правой руки сжимаются в кулак и почти сразу же распрямляются, тонкие чувствительные пальцы, лишь в полнолуние они покрываются жесткой темно-коричневой шерстью и когтями, раны от которых не заживают годами.
Уютный полумрак комнаты напрягается от этого сомнительного ожидания.
- Почему именно сегодня, скажи…?
- Я обещал, и потом… - ему неловко признаться в истинной причине, по которой он должен быть сегодняшней ночью в Хогвартсе. О дне рождения Снейпа мало кто вспоминает. Скорее это даже не праздник, а тяжелая повинность для самого именинника.
Гарри ждет молча, ждет, когда он повернется и попросит оставить его одного. И в тоже время он с трудом справляется с раздражением. Он и сам не понимает, что заставляет его ненавидеть Люпина. И когда это началось… Ревность к покойнику - ему самому кажется нелепостью, но она разделяет их, эта трещина, которая потихоньку разрушает их и без того небезмятежные дружеские отношения. "Ради порядка и целостности Ордена, Поттер…", - Грюм часто повторяет эту просьбу, обращенную к нему, интуитивно улавливая и пытаясь погасить любой зарождающийся между ними конфликт. А зря - уж лучше бы произошла открытая ссора, скандал, выплеск гнева и накопившейся за четыре года глухой неприязни.
- Гарри, милый, ступай… - он не успевает закончить фразу, замолкая под тяжелым взглядом зеленых глаз, удивительно, но в теплом полумраке комнаты они как будто излучаю льдисто-зеленый свет, напоминающий о смертельном луче Авады.
Он поднимается очень стремительно с кошачьей грацией и моментально преграждает ему дорогу. Хотя он и вовсе не собирается покидать комнату. Уйти полагается ему, Гарри…
- Сознайся…
Лицо Люпина абсолютно спокойное и печальное мрачнеет.
- Ты ведь к нему собрался, да?
Он не имеет права задавать ему подобные вопросы. Куда и зачем он собрался, глупый самонадеянный мальчишка… что ему за дело до того, как он проводит свои ночи.
- Я должен, Гарри… - голос мягкий, даже успокоительно-умоляющий вызывает еще большее возмущение.
Он не ребенок, не ученик, с ним более никто не смеет разговорить не как с равным. Времена, когда они постоянно стояли у него поперек дороги миновали, теперь даже Дамблдор вынужден прислушиваться к его мнению.
Люпин старается не смотреть в это лицо, открытое, но необъяснимо темное непроницаемое, чувственное и холодное одновременно. С годами сын слишком сильно становится похож на отца, такое сходство, говорят, приносит большие несчастья… А Лили - что она дала ему, кроме глаз, которые были полны у нее задорного радостного света, а у него отражают тот ад, который за годы борьбы за жизнь, и далеко недетских переживаний выкристаллизовался в его душе. Гарри честен, о да, возможно, но он далеко не добр и не мягкосердечен. И, кроме того, он высокомерен - черта наследственная, почти генетическая болезнь…
- Тебе должно быть стыдно!
Он говорит шепотом, даже не говорит, а шипит, словно собираясь окончательно перейти на змеиный язык. Люпин замирает от неожиданности, и глубоко вздыхая, кивает в ответ.
- Да мне стыдно… - в его упавшем тоне больше равнодушия, чем раскаяния, - мне стыдно, что это так…
- Ты идешь, потому что хочешь быть с ним… в его постели, хочешь….
- Да, черт побери… хочу…
Они смотрят друг другу в глаза, проходит целая вечность, прежде чем Поттер, молча выходит из комнаты, почти бесшумно. И сразу становится легче, как только дверь захлопывается, наступает пустота, словно из его тела только что вынули какой-то жизненно важный орган.
Дом погружается в сон, чуткий и тревожный, но на какое-то время все же необходимый всем его обитателям.
"Я жду тебя. Жду, в полночь".
Письмо Северуса, совсем короткое до неприличия, необычно взволнованное. И это льстит Люпину, за последнее время он не мог добиться от него ни одного слова благодарности, ни одного искреннего признания. Хотя о каких признаниях и о какой благодарности может вообще идти речь, когда их связь длится более двадцати лет?

В коридорах непривычно тихо, не слышно даже шорохов и скрипов со стороны галереи. Удивительная безмятежная ночь. Он бредет, не оглядываясь вдоль ряда высоких окон, сворачивает в сторону библиотеки, чувствуя знакомый промозглый холод, которым всегда веет с лестницы, спускающейся в подземелья. И вдруг останавливается на самой площадке, почти Безголовый Ник тихо плывет под стрельчатым сводом, продолжая бормотать что-то про отражения.
- Зеркало, Ник, да? - голос Люпина прорезает тишину, и призрак нехотя зависает над площадкой, кивая и почти роняя голову.
- Светится так ярко… как луна оборотня… - он зевает, поправляя голову на плечах, и движется дальше вверх по степеням, ведущим на второй этаж. Люпин, не раздумывая, следует за ним. Лабиринт переходов сужается, пока он не оказывается прямо перед открытой дверью.
Он давал себе слово никогда не переступать ее порог. Но сейчас тоска так сильна, что ей нечего противопоставить… Он ловит себя на мысли о том, что не спешит на встречу, ему нужен наркотик, возбуждающее, чтобы действительно захотеть этого. Возможно, то же самое происходит и с Северусом, оба они видят друг в друге кого-то, кого хотели бы вернуть, но потеряли навсегда…
"Надо будет спросить… он скажет, ему ведь незачем скрывать правду… кто я для него - Люц, или Драко или…"
Он подходит совсем близко, всматриваясь в блестящую поверхность в черной раме. Он так поглощен видением, что не слышит позади тихих шагов. Ему даже не приходит в голову оглянуться.

Он теряется в этом легком сладком вихре… белые хлопья ложатся на блестящие черные как вороново крыло волосы. Мерлин, как он любит их, все, что принадлежит ему, даже грязь, застывшую на мыске его ботинка, даже кору деревьев, к которой прикасаются его ладони.

В это мгновение он любит даже Поттера, только за то, что его губы сейчас согревают напряженную шею Блэка, красный с золотом шарф, словно сброшенная змеиная кожа, соскальзывает и падает на снег. Честь Гриффиндора, как впрочем, и честь Слизерина никогда не имела для него значения. Он играл тем и другим. Порой, сидя в одиночестве в Хижине и коченея от холода, Ремус с ужасом задавался вопросом, так ли хорошо Сириус осознавал все последствия своих поступков, или неумолимая ненасытная потребность постоянно впитывать жар чужого сердца и ощущать минутную судорогу наслаждения, заслоняла от его взора все, что касалось реальности.
Он казался ему слишком дерзким, слишком уверенным в себе, но и хрупким как стекло, сосуд, который должен был разбиться, расплескав драгоценное масло, чей аромат все еще витал над его воспоминаниями, над его снами, наполняя их безумной грустью.
- Сири… давай, я уже не могу…
Он не слышит ни звука, но читает каждое слово по губам Джеймса. В его лице появляется сосредоточенное даже жестокое выражение, как только рука Сириуса обхватывает его горячий член, удивительное ощущение остывших на холоде пальцев, поглаживающих возбужденную плоть. Он ненавидит Джеймса, ненавидит и не может оторваться, наблюдая за полуоткрытыми губами, темный взгляд за стеклами очков устремлен прямо в лицо Блэка, он держит его за подбородок, не позволяя, опустить голову:
- Ты… знаешь, что я люблю… все знаешь… еще… еще… у тебя такие руки… я хочу всегда чувствовать их…. оттрахаю тебя, ночью…
Его глаза затуманиваются, и он наклоняется, прижимаясь лбом щеке Сириуса, плечи судорожно поднимаются, еще секунда и Сириус подхватывает обмякшее расслабленное тело, язык проходится по виску, отводя прилипшую прядь темных волос…
Люпин сжимает кулаки, подавляя стон, ему кажется, что он сам сейчас чувствует соленый вкус его кожи…
- Трахни меня… -- Сириус требует жадно, с дикой настойчивостью, значит, их связь длится уже давно, и он знает то, о чем просит, знает, что может получить.
- Ночью…
Люпин закрывает глаза, ему хочется быть этим снегом, этим зимним холодом, отнимающим у них тепло, но только не оставаться изгнанником по сю сторону их удовольствия.
"Ты не любил… это всего лишь похоть… Сири, твоя обычная похоть, ты же весь горел, когда…".
Мог ли Снейп видеть хоть раз все это здесь… В том, что он избегал зеркала Ремус сомневался. Но даже если и видел, то ему нечему было удивляться, вернее он удивлялся не меньше, чем, когда, Ремус в ванной схватил его за плечи и прижимая к стене, стал угрожать и умолять помочь ему… И Северус дрожащий с перекошенным от страха и недовольства лицом, согласился. Почти безропотно, не пытаясь выяснить для чего и зачем, ему итак было все ясно.
- Я сделаю, да… только у него недолгий срок действия…

- Джимми… ты… здесь… -- Блэк садится на постели, в восторге всматриваясь в его глаза… они не могут его выдать… и он знает об этом. От одного вида обнаженного смуглого тела, и волос рассыпанных по плечам, таких гладких и темных, что хочется без лишних слов погрузить в них пальцы, перебирать их, прижиматься к ним губами, чувствовать, как они мягко скользят по груди, по рукам…
- Тс-ссс…
Он становится коленом на постель, отдергивая полог.
Сириус улыбается, откидываясь на спину, приподнимая и поддерживая руками согнутые в коленях раздвинутые ноги. Член у него стоит напряженный и длинный, невозможность смотреть на него и невозможность оторваться сводят с ума… но он заставляет его поднять руки, он не входит сразу, начиная целовать его шею, плечи, скользящие под кожей ребра.
- Джим… скорее… - Блэк хочет быстрее, хочет такого привычного жесткого траха, не понимая, что нашло на него сейчас, что заставляет его медлить…
"Ты не знал этого… Сири, не знал, как я желал тебя, нет не только кончить, заставив чувствовать себя внутри, я хотел сделать тебя моим навсегда, и это было сладко, ощущать, как ты изнемогаешь и слышать, как ты просишь… мне было все рано, что ты повторял при этом не мое имя… все равно, что ты верил, что это был Джеймс… о, из меня получился плохой Поттер, совсем не тот, кого ты ожидал… я так боялся причинить тебе боль, а ты хотел ее, ты в ней нуждался… как это было странно, что происходило с твоей волей, с твоей гордостью, когда он был рядом, когда он был в твоей постели… ты всегда такой упрямый, не способный смиряться, превращался под ним в… обезумевшую от похоти сучку…".
- Джимми…
Он слизывает каплю выступающую из отверстия головки, Сириус подается к нему, поднимает бедра, темные волосы разметались по подушке, теперь его губы не могут произнести ни слова…
- Я хочу слышать, как ты стонешь, еще раз… как ты всегда стонал и цеплялся за меня … прости меня, Сири… прости, я доводил тебя до безумия, я хотел, чтобы ты забыл все, кроме меня… Мерлин, порою мне так хотелось убить, растерзать тебя…
Поцелуй заглушает стон облегчения и боли, как только член проталкивается в его тело, теперь уже он держит его раздвинутые ноги, прикусывая его плечо, боясь закричать, и чувствуя, как он сам ласкает своей член, старясь попасть в ритм с его резкими движениями. Рука Сириуса ложится на его напряженные ягодицы, подбадривающее надавливая, побуждая его толкаться и вставлять глубже.
Он внезапно опускается на него всей тяжестью, изливаясь и задыхаясь от невыносимо пронзительного острого наслаждения. Живот Блэка, мокрый и скользкий, к нему так приятно прижиматься, неизвестно, сколько времени они лежат, не шевелясь, прислушиваясь к стуку их сердец.
И в эти самые счастливые минуты, Люпин думает о смерти, ему кажется, что никакое продолжение более не будет иметь смысла.
Исполнилось его самое заветное желание.

И этого достаточно…, чтобы находить удовольствие от близости, ради которой он вернулся сюда, он быстро поворачивается спиной к зеркалу и выходит за дверь, направляясь вниз к лестнице, ведущей в подземелье.

Проходит более получаса, прежде чем Гарри сбрасывает накидку. Его бьет дрожь, от гнева, от холода, от волнения. При каждом выдохе горячий пар растворяется в темноте, освещенной только тусклым сиянием амальгамы. Он боится приблизиться к ней, боится заглянуть в нее вновь, с него хватает и того, что уже стало известно.
- Ты видел глазами отца, Гарри, -- раздается за его спиной тихий голос Альбуса.
Да, он, должно быть, говорит правду, он как всегда прав. То, на что смотрел Ремус, не могло быть доступно его взгляду… и уж лучше бы для него не было исключений.
- Теперь я знаю, почему он остановил меня у чертовой арки…, он дал ему умереть… ревновал ко мне, как раньше к отцу… - он говорит громко, безо всякого стеснения, слишком велика обида и слишком сильны его подозрения.
Стекла очков поблескивают в темноте, Дамблдор кивает, поглаживая длинную белоснежную бороду.
- Каждую ночь, я видел его во сне, слышал его зов, я…
Альбус подходит к зеркалу, и сверкающая ледяная поверхность меркнет, погружаясь во тьму. Он имеет непостижимую власть над редкими вспышками активности Еиналеж, этот загадочный старик так мало склонный к сочувствию и сожалениям. Но он едва ли не единственный, кому еще можно доверять, пусть и бесстрастный, но все же далеко не всемогущий, как казалось ему раньше, наблюдатель.
- Не все можно понять, Гарри, тем более - простить, но есть то, что стоит увидеть.
- Он отнял Сириуса у моего отца… это был обман, ложь… предательство…
- Нет, мой мальчик, - Дамблдор прикасается к его плечу, приглашая последовать за собой, - он просто взял то, что могло принадлежать только ему. Я обязан ему тем, что сейчас мне есть на кого положиться, Блэк был настоящим стихийным бедствием для нашего мира, он всегда путал все карты… - неожиданно он улыбается, Гарри всматривается в сеть морщинок, бегущих к вискам, - а теперь ступай за мной… я давно хотел угостить тебя глинтвейном и ванильным шербетом, ты совсем замерз… кроме того, нам нужно поговорить о новой программе по ЗОТС, в распоряжениях, присланных из Министерства, меня многое не устраивает…